Охота на медведя в берлоге.

[сахатый]

В 2004 году в конце февраля мне позвонил из Томмота Анатолий Ляги, алданский эвенк-охотник. Сообщил, что старший брат его жены они набрел на берлогу и по старинному обычаю ниматкин предложил Анатолию убить и освежевать медведя. Это, сказал Анатолий, связано с поверьем, что эвенки произошли от медведя. Поэтому медведь – брат человека, и убивать его должен член другого рода. 
Выехав рано утром из Якутска, к вечеру мы приехали в деревушку Верхняя Амга, где нас поджидал Анатолий. Он специально для нас вчера растопил печь в гостином доме. Расположившись, сели пить чай. Спиртное не стали раскупоривать – ведь завтра ответственный и волнующий день, день охоты на медведя. За чаем Анатолий неторопливо рассказывает: 
- Эвенки Алдана медведя называют не иначе как мёху или мёху - “дедушка”. В берлогу залегает в зависимости от того, какое лето было. В засуху, когда неурожай ягод и трава жухлая, нет грибов, мёху не может накопить достаточно жира и долго не может уйти в спячку. У худого, голодного медведя мясо бывает червивое, напрочь заражена проволочниками. Они ползая по волокнам мыщц, беспокоят, не дают ему спать . Мёху ворочается, злится, когда становится невмоготу – уходит. Такой шатун очень опасен для оленеводов, охотников, путников. На морозе его свалявшаяся шерсть обрастает своеобразной броней – льдом, которую трудно пробить пулей. Старые эвены утверждают, что мёху нарочно покрывает себя льдом перед тем, как нагрянуть в стойбище пастухов. Тогда ни копье, ни пуля ему не страшны. И в самом деле, сильно обледеневшего на морозе медведя пуля может не взять.
Когда урожайный год, мёху пасется в голубничных зарослях, среди кедровых стлаников. Когда нажируется, уходит по косогорам, падям к месту, где будет копать берлогу. Лесной дедушка, как мы иносказательно его называем, очень четко чувствует перемену погоды и как обычно, перед самым снего¬падом, уходит к лежке, чтобы занесло следы, обычно залегает в берлогу по снегопаду. Мёху очень умен, он специально запутывает следы – идет по гольцам, сыпучим камням или, когда выпадает ранний снег, по косогору со стороны солнца, ведь там снег тает и не видно его следов. Подойдя к выбранному месту лежки, он становится еще хитрее - перед лежкой петляет порой похлеще зайца. Ступая шаг в шаг, он задним ходом отступает по своему следу, запутывая следы. Пятится с полукилометр, потом может запрыгнуть вбок на камни или на залегший кедровый стланик, и по их верхушкам, огромными прыжками идти к лежке. Новую берлогу мёху может копать несколько дней. И, чтобы в случае большого снегопада не потерять занесенную снегом берлогу, он в метрах ста от берлоги ломает верхушку молодого деревца или куста и направляет не до конца сломанную верхушку строго по направлению к берлоге — получается своеобразный деревянный указатель. Если мы видим такое, то догадываемся, что берлога где-то рядом. Вот по такому то знаку Саша и нашел эту берлогу. – Анатолий берет кочергу и ворошит пылающую малиновым жаром печь.
- Лаз берлоги обычно бывает с солнечной стороны. Лаз ведет в большую “комнату”, где спит мёху. Иногда бывает две “комнаты”, где могут находиться медведица с медвежатами и пестун. Лаз в берлогу “дедушка” закрывает пробкой из мха или багульника. Пока не начнутся холода, мёху не спит, а дремлет, вполуха слушая, что творится вокруг. Когда установятся холода, тогда мёху наглухо затыкает лаз и погружается в глубокий сон. Сколько я охотился в берлоге, заметил одну удивительную вешь – все добытые мною в берлоге медведи спали сидя, мордой к лазу.
- - Помню, когда был маленьким, дед рассказывал: если охотник находил невзначай берлогу медведя, он внимательно обследовал место, где находится берлога, примечал ее и делая зарубки на деревьях, возвращался в стойбище. Прибоизившись на расстояния видимости, охотник расправлял руки как крылья, вытягивал вперед голову и начинал кричать как ворон, оповещая своих родичей о радостной вести. Услышав “крики вороны”, старейшины выходили к нему навстречу и отвечали ему, подражая ворону. Охотник, немножко сгорбившись, приподняв плечи и расстопырив руки-крылья, начинал прыгать от чума к чуму, издавая резкий отрывистый клекот. Мужчины обступали его и начиналась пантомима, в которой прилетевший ворон звал своих братьев-воронов клевать найденную им в тайге добычу-берлогу. Потом все участники собирались в чуме охотника и начинался совет. Разговор вели в иносказательной форме, охотник подробно описывал местность, где находится берлога и как удобнее будет добыть его.
Утром, чуть заберезжит расвет, охотники уходили охотиться. При этом они не должны были, выходя из чума, наступать на порог и оглядываться назад. Оставшиеся на стойбище люди не выглядывали из чумов до тех пор, пока охотники не скроются в тайге, также от них требовалось также, чтобы не чесали волосы, не мыли руки, не брали острые предметы и не ранили ими себя, — словом, требовалось соблюдать целый ряд магических запретов. Ну, что ж, пора спать. Завтра утром разбужу.
Какой там сон, мы рапаковали оружейные чехлы, вынули оружие и начали тщательно готовиться к охоте. Вроде бы только легли спать , в сенях загремело и, впустив клубы тумана, с охапкой дров вошел Анатолий. Пора завтракать и ехать на охоту.
Плотно позавтракав, выходим на улицу, где нас поджидают Саша и 16-летний молодой охотник Павлик – свойственники Анатолия. Садимся на нарты двух Буранов и съехав с высокого яра, едем по реке Амга. Когда мы выезжали из Якутска, там было около 50 градусов мороза, а здесь совсем теплынь – всего 24 градуса по Цельсию. Благодать! Через полтора часа езды подъезжаем к горе, на склоне которой Саша заранее установил палатку. Глушим снегоходы, заходим в палатку, где разжигаем железную печурку и в еще раз тщательно осматриваем, проверяем оружие. Павлик очень волнуется, - это его первый выход на медведя. Он в этом году окончил школу и по традиции устроился промысловиком в родовую общину. Саша говорит, что Павлик очень удачливый охотник, на его счету больше всех соболей. Перед началом охоты Анатолий бережно вынимает из сидорки старинный охотничий амулет. 
- Сэбэки – родовой охотничий амулет. У каждого рода – свой амулет. Нашему сэбэки уже триста лет, он передается из поколения в поколение. Прапрадед нашел странный кап в иде кольца и решил, что это дар Байаная – духа тайги. Амулет собирается из лесен и передних зубов дикого оленя. Все это привязывают к кольцу. 
Заметив мой заинтересованный взгляд в сторону сэбэки, он протягивает амулет. Я с блогововением беру в руки отполированное веками кольцо и бережно перебираю ожерелье из зубов. Пальцы мои среди кочтяных гроздьев находят странные упругие шарики.
- Это – буобуй, нарост на теле оленя. Что то вроде жировика, но наполненный волосами. Когда охотник найдет такой нарост на теле добытого оленя, считается, что это ниспослан знак от духов Охоты, благословение на удачу. Почти за триста лет такой знак нашему роду ниспослан был всего дважды.
Наскоро попив чаю, закинув за спину оружие, выходим из палатки. Саша разжигает маленький костер, Анатолий с сэбэки на руках подходит к разгоревшемуся костру и кладет на огонь оладьи и нутряной жир лося. Садится на одно колено и, размахивая над дымом костра сэбэки, на эвенкском языке начинает просить у Байаная удачи. Совершив обряд испрашивания удачной охоты, садимся на нарты снегоходов. Анатолий, кроме карабина Вепрь, берет с собой копье и батыйа - охотничий нож на длинном черенке-рукоятке. Отъехав три километра, спешимся и дальше идем пешком. Впереди идет Саша, за ним с заготовленными заранее жердинами на плечах, - Анатолий. Идем по глубокому снегу гуськом, след в след. Пройдя версты две, начинаем подъем по косогору. Саша останавливается и, крикнув по вороньи, пропускает вперед Анатолия. На пригорке виден холмик, откуда вьется еле видимый парок – берлога. Анатолий не спеша подходит к берлоге, снимает с плеча аркан, привязав один конец аркана к жердине, второй конец к лиственнице, втыкает крест-накрест обе жердины в землю у входа: “Дедушка, проснись! Мы пришли, чтобы перевести тебя в другое стойбище”. Подходим и располагаемся полукругом, как было обговорено заранее. Я с Вильямом становимся у входа, сбоку. В берлоге слышится утробное ворчание, одна жердина начинает ходить ходуном. Нервы напрягаются, до боли в глазах всматриваюсь в жерло берлоги. Вдруг мелькает какая то тень – мы спускаем курки! Тишина. Вроде добыли... Нет, из берлоги слышится шум и тихое бурчание – медведь затаился. Анатолий топориком прорубает над берлогой окошко, всовывает туда жердинку, потыкав восклицает: Есть! - проворачивает жердинку и вытягивает. На конце жердинки виден пучок шерсти. Еще раз просовывает и и, проворачивая, дергает, но медведь затаился, только недовольно бурчит. Анатолий берет фонарь, включает и посветив, удовлетворенно кивает: “Вон сидит, вроде ранили”. Совещаемся. Саша предлагает заколоть медведя копьем, но мы противимся – одним ударом не получится заколоть. Решаем, чтобы не мучить медведя, стрелять. Подходим к берлоге, Анатолий светит в окошко, я прицеливаюсь чуть левее и вниз, ориентируясь по светящимися во тьме глазами, и стреляю. Раздается протяжный стон и все затихает. Немного погодя из окошка вылетает легкий голубоватый дымок: “Дедушка заснул,” – константирует Вильям. Прождав пять минут, просовываем жердину, тыкаем, проворачивая, выдергиваем шерсть – тишина. Вытаскиваем пробку лаза. Павлик, как самый молодой из нас, залезает в берлогу, и всунув в челюсть медведя палку, обматывает арканом. При этом он спокойным, тихим голосом просит медведя не артачиться, а перебраться в другое “стойбище”, так как эта берлога стала тесна. Вытаскивая тушу, все кричим по вороньи “Хуук, хук!” по словам Саши, так мы оповещаем всех обитателей тайги о богатой добыче и созываем их на пиршество. По поверьям, таким образом мы отвлекаем месть медведя, душа добытого медведя будет думать, что его убили не люди. Павлик вползает обратно в берлогу, чистит, выбрасывает из берлоги старую подстилку. А мы рассматриваем добычу: медведица-трехлетка. Когда она высунылась из берлоги, мы перебили ей нижнюю челюсть. Поэтому она забилась вглубь берлоги и не хотела выходить. Мой выстрел прошил её сверху вниз, пробив сердце. Волоком тащим тушу добытого медведицы до снегохода. Приехав к палатке, Павлик растапливает печку, а мы начинаем освеживывать медведицу. Саша, как старший, раскрывает пасть медведицы, всунув в перебитую пасть колышек: “Так душа медведицы легко покинет тело и не будет нам мешать.” 
“Бабушка, сними шубу, много муравьев завелось” – с такими словами Саша и прокричав по вороньи, он длинным, плавным движением разрезает шкуру от заднего прохода до подбородка. Потом делает надрез по внутренней стороне лап до когтей и вдоль хвоста и приглашает нас присоединиться. Когда заканчиваем освежевывать, Саша, якутским ножом разрезает тушу от заднего прохода брюшную стенку до грудного хряща, пропуская вперед два пальца другой руки, чтобы не порезать мочевой пузырь. Разрезав ножом хрящевое лонное сращение, командует нам раздвинуть ноги медведицы в стороны и, подрезая соединение прямой кишки с позвоночником, вытягивает внутренности на мездровую поверхность шкуры. Отдельно собираем внутренний жир-сальник, околопочечный и жир с брыжейки кишок. Внутренний жир медведя – целебный. Затем снимает пластами подкожный жир, разрезает на ровные, в два пальца длинные брусочки-ленточки и кладет на доски нарты. Анатолий бережно отделяет от печени желчный пузырь с желчью и перевязав шелковой ниткой, передает мне: - “Желчь нужно правильно засушить, тогда она хранится десятилетиями. Мы делаем так: берем большую кружку, кипятим в ней воду и опускаем желчь в кипяток. Так надо окунуть раза два-три, тогда сам пузырь и верхний слой желчи свариваются, образуют что то вроде корки, которая не пропускат воздух. Потом вешаем на свежем воздухе, в тенечке, на ветру. Желчь постепенно высыхает.”
Павлик забирает часть печени, сердца, кусок брыжейки и заносит в палатку готовить праздничное угощенье – “сэбэрээнг”. 
- Старики, когда освежывали медведя, делали так: свежующий медведя спрашивал как его следует резать, правильно ли снимает шкуру. Затем расспрашивали медведя, где он жил, с кем водился. Один из охотников от имени медведя отвечал на эти вопросы. Между этими вопросами, охотники начинали уверять медведя, что он убился сам, что ружье он нашел среди зарослей голубики и нечаянно нажал на курок. И что ружье это не эвенков, а чужих людей, - пластая ножом, рассказывает Анатолий. Мне было любо смотреть как ловко и быстро, пользуясь только одним якутским ножом, эвенки разделывают тушу. Наш водитель, Слава, подносит топорик и протягивает Саше, чтобы он отделил окорока. Саша недоуменно глядит на него и продолжая пользоваться ножом, быстро разделывает медведя по частям. Это был высший класс разделки дичи одним ножом. 
Раньше охотники на медведя пили кровь и кушали сырые кусочки сердца. Этим они перенимали силу и смекалку медведя. Но в последнее время медведи часто заражены трихиниллезом, поэтому этот обычай канул в века, - рассказывает Анатолий. Анатолий потомственный охотник, глава общины амгинских эвенов “Кырбыкан”. Он, как говорят якуты, “сир түннүгэ киһи” – “окно земли” , что означает “ходячая энциклопедия”. Хотя он и окончил всего 8 классов, очень эрудирован, знаток традиций и обычаев эвенков. С первых же дней промысла он каждый день заполняет дневник, в последнее время пробует свои силы в беллетристике. 
- Когда заканчивали разделывать медведя, участники охоты исполняли особый обряд проводов или прощания со зверем. Для этого вынутую из туши брюшину относили немного в сторону, и все стреляли в нее по очереди из маленького ритуального лука. Стреляющий пятился назад и стрелял в брюшину, показывая этим, что медведя хоронят как человека, со всеми почестями. Потом уже, нагрузив мясом нарты, ехали к стойбищу. Когда подъезжали к стойбищу, давали знать о своем приближении, крича по вороньи. Жители стойбища также отвечали им как вороны. 
Мясо варили в большом котле и пока варилось мясо, начинали ёхор – хороводный танец, проводили разные игры. Мясо варилось долго, танец кончался тогда, когда следящий за котлом подавал знак, что мясо уварилось. Притом, кость медведя запрещалось обгладывать, мясо с костей срезали ножом. Дед мой говорил, что тому, кто гложет кость медведя, другой медведь будет мстить и самого обгладает. В последний день варили голову медведя и устраивали прощальную трапезу. Обычно, как я помню, со всех окрестных стойбищ собирались старики. На середину стола ставился котел с головой медведя. Жиром с котла заливали мелко нарезанные внутренности медведя, готовили сэбэрээнг. Сьев мясо головы, череп клали на коврик из ерника. Около головы спереди клали кости передних ног, сзади – кости задних ног. Глаза оборачивали красным кумачом и тоже клали около глазниц – левый глаз с левой стороны, правый глаз с правой стороны. Оборачивали ивовыми прутьями и подвешивали на большом шесту, чтобы зверье не могло растащить кости мёху, - заканчивает свой рассказ Анатолий. Пока Анатолий рассказывал, Саша, вытянув толстую кишку, обернул ею три раза морду медведя и отрезав кишку, вытащил травяную пробку. По словам Анатолия, медведь перед тем, как залечь в берлогу, испражняется, полностью очищая кишки и потом находит и съедает какие то особенные травы, которые образуют в толстой кишке пробку. Эта пробка целебна и применяется как лекарство при поносах. Также, когда ребенок простывает, становится чрезмерно сопливым, берут почки медведя, а они напоминают початок кукурузы, отваривают в воде и отколупав зернышки почки, нанизывают на нитку и надевают как ожерелье истекающему соплями ребенку. Через день-два сопли исчезают. По нашим поверьям через это ожерелье ребенку передавалась крепость здоровья медведя. 
Заходим в палатку и садимся за импровизированный праздничный стол. Посреди стола в большом котле томится сэбэрээнг. Садимся вокруг котла и ложками хлебаем истекающее жиром вкусное варево, кто сколько сможет. Я, разлив по стопочкам, встаю:
- Сегодня у нас двойной праздник. Во первых, мы, с благословения Байаная, помогли нашему “дедушке” перебраться в вечное стойбище. И второе, главное, Павлик подтвердил, что он настоящий эвенк, доказал, что подол камзола у него никогда не затрясется, - с этими словами отстегиваю с своего ремня большой якутский нож и вручаю ему, - носи достойно.

[Symbear]

Очень красивая история, рассказанная с любовью. Это не просто охота, это просто жизнь.

[Кромлех]

Вообще все отлично! Можно только сократить некоторые подробности  в части разделки...но это мое  мнение)