Рассказы о рыбалке

[egerj]

КРОМАНЬОНЕЦ
Автор: Виталий Волков (volkvn), поселок Светлый Яр Волгоградской области.

Верно ли говорят, что рыбак рыбака видит издалека? Скорее всего да, ведь не случайно дед выделил меня среди двух десятков работяг, выгрузившихся из поезда на станции Коротчаево, немного не доехав до газовой столицы России – города Новый Уренгой. Каким-то шестым чувством, всем рыбакам присущим, он сумел увидеть в общей группе именно рыбака, и, обретя в моем лице благодарного слушателя и собеседника, стал вести разговоры о рыбалке тихим голосом.

В нашей строительной бригаде, приехавшей на трехмесячную вахту на север, дед был самым старшим, давно уже пребывая в том возрасте, который именуют пенсионным. И непонятно было, что за причина заставила его на старости лет «рвануть» в такую даль.

Признаться честно, мало кто из нашей компании удосужился узнать его имя, и я до сих пор не знаю, как его зовут. С самого начала нашей поездки, когда мы только грузились на железнодорожном вокзале Волгограда в поезд, он стал для всей нашей компании просто дедом, дедом же оставался и на протяжении всей вахты, вовсе не обижаясь, что к нему не обращался по имени-отчеству никто, кроме нашей учетчицы. Но и учетчица вскоре поддалась общей тенденции и стала называть самого возрастного члена строительной бригады дедом, хотя и обращаясь к нему при этом на Вы.

Причина, заставившая деда податься на старости лет на вахту, заключалась не в том, что ему не хватало на жизнь заработанной пенсии. В строительстве он был первоклассным специалистом, в совершенстве владеющим профессиями бетонщика, каменщика, монтажника, плотника и прочими навыками, необходимыми на масштабной стройке, в которой нам предстояло принять посильное участие. Да и в жизни у деда, как и следовало полагать, эта командировка была далеко не первой и уж тем более не единственной. И под Новым Уренгоем, в отличие от многих из нас, дед оказался уже не в первый раз. И по строительным объектам нашей необъятной, вечно отстраивающейся Родины ему посчастливилось в жизни поездить.

Главной причиной, что всякий раз сгоняла этого пожилого уже человека с места навстречу неизвестности и новым маршрутам, была его страсть к рыбной ловле. Да, дед никоим образом не относился к такой, надо сказать, довольно обширной когорте рыболовов, которым, чтобы унять тревожащий их рыболовный зуд, достаточно пару часов в воскресный день посидеть на ближайшем от дома прудике-лужице с легкой поплавочной удочкой. Какой-то древний, непонятный и необоримый инстинкт постоянно гнал его вперед, в непроходимые таежные дебри, к далеким и диким неизведанным озерам и речкам, в которых жила, но никак не хотела попадаться на крючок РЫБА ЕГО МЕЧТЫ.

Кажется, у французов бытует понятие о том, что один из тысячи человек рождается с так называемым «геном кроманьонца», который в будущем определяет постоянную тягу носителя этого гена к собирательству, охоте или рыбной ловле, то есть ко всему тому, без чего невозможно представить существование нашего пращура. Именно таким человеком, родившимся с геном кроманьонца, скорее всего и был дед, иначе чем можно объяснить его не покидающее в течение всей жизни стремление забраться со своей удочкой в самую глушь, туда, где он еще не был, но обязательно должен побывать?..

В первый же день после работы дед вырезал в росшем поблизости от нашего общежития лесу ровные и легкие стволики то ли молодых кедров, то ли еще какого-то подходящего по ровности, гибкости и легкости дерева и, обрубив с них сучки и обстругав кору, соединил между собой металлической трубочкой – такой, какими раньше скреплялись колена бамбуковых удилищ. Получилось удобное удилище длиной больше трех метров, которое в походном состоянии можно было разъединить на две половинки и без труда пробираться через таежный бурелом и береговую урему колючих кустарников.

Правда, из первой своей разведки дед, несмотря на напутствие молодых соседей по комнате, рыбы не принес, да и не мудрено это было: после таяния снегов протекающая в паре километров от нашей стройки речка-невеличка несла смешанные с грязью пенящиеся потоки, в которых, конечно же, никакой рыбы невозможно было поймать. Оставалось ждать, когда утихнет и просветлеет вода. Только деда в нашей бригаде с этого дня не забывали подкалывать, хитро выспрашивая, когда же он накормит всех свежей рыбкой?.. 

Однажды нам удалось выбраться на рыбалку довольно большой компанией. Наш прораб Михалыч, тоже, как оказалось, увлеченный рыболов, за час до окончания рабочего дня оповестил всех знакомых ему рыбаков, что ему удалось договориться с водителем Камаза-вахтовки, который отвезет нас на вечернюю рыбалку на реку с поэтичным северным названием Ево-Яха. 
Конечно, от такого отказаться мы никак не могли, и, не тратя времени на долгие сборы, стали рассаживаться в будку работающего на холостых оборотах Камаза.

Спустя полчаса езды по асфальту слева показалась обширная гладь реки. С нашей стороны Ево-Яха имела высокий, но достаточно пологий торфяно-черный берег, заросший низкорослым кустарником. Дно речки было песчаное и не очень глубокое. Однако под самым берегом располагалась темная яма, в которой замысловатыми круговоротами закручивалась вода. Противоположный пологий берег терялся в подошедших едва ли не к самой воде лиственницах и кедрах – там начиналась тайга. 

Солнце уже клонилось к закату, окрашивая гладь воды в розовато-оранжевые тона. Однако ждать, что вскоре оно совсем скроется за горизонтом, не следовало: едва достигнув острых макушек торчащих на горизонте лиственниц, небесное светило отталкивалось от них, стремительно взмывало вверх и начинало очередной круг своего движения по небосводу.

Едва вылезли мы из машины, как с радостным гулом, напоминающим рев моторов движущейся по небу эскадрильи реактивных самолетов, на нас набросились огромные, вечно голодные и немилосердно жалящие даже сквозь толстый слой одежды северные кровопийцы-комары. Все рыбаки стали в спешке доставать спреи и мази, надеясь с их помощью отпугнуть немилосердных «вампиров». 

Дед же, в отличие от всех, в панике засуетившихся, спокойно достал из рюкзака самодельный накомарник, исполненный из старой рыбацкой шляпы и отрезка мелкоячеистой капроновой сетки, которой в летнюю пору закрывают от комаров и мух форточки квартир. Надев его, а потом капюшон своей куртки-энцефалитки, дед оглядел окрестности, и, выбрав место ловли, стал спускаться к воде. Здесь собрал из двух колен свое самодельное, «без добавления генно-модифицированных ингредиентов», удилище и, не обращая внимания на облепивших его комаров, начал ловлю.

На спиннинг у меня практически не клевало, если не считать многочисленные коряги, в которых при проводке наглухо застревали блесны, делая запас таких драгоценных приманок всё меньше и меньше. Оборвав очередную, я бросил это занятие и подошел к деду. Он сидел на берегу, беспрерывно и густо дымил «Примой», мало-мальски отпугивающей комаров, и наблюдал за удочкой, оборудованной под полудонку. 

- Ну как, дед, клюет чего? – обратился я к нему, присаживаясь рядом.
В ответ дед указал на холщовую сумку, внутри которой лежал чебак, два ерша с указательный палец и такого же размера окунек.
- Ерши червей подчистую обгладывают, а у меня их и так мало – Михалыч несколько штук всего дал, - досадливо посетовал дед, обернувшись ко мне.
Тут я заметил, что в полотне его ярко-синей сетки, из которой был сделан накомарник, аккурат напротив рта и носа были прожжены две значительные дыры.
- Да понимаешь, - стал объяснять дед, - захотелось покурить, а накомарник снять нельзя – заживо ведь сожрут. Ну, я и решил прямо через накомарник покурить, а дым ведь горячий, поэтому сетка и расплавилась уже на первых затяжках. А комары как будто ждали, когда у меня сетка прохудится, и быстро образовавшийся брак приметили – теперь только в эти дырки и лезут. Вот и проходится мне курить, не переставая. Уже трехдневный запас сигарет извел!

С той рыбалки мы вернулись уже заполночь, когда вовсю светило поднявшееся над горизонтом солнце.

Как-то раз в субботу дед не вышел с утра на работу, и даже те, кто жил с ним в одной комнате, не могли сказать, куда он подевался – когда проснулись, деда уже не было. Вместе с остальными рабочими таким прогулом был озадачен и прораб Михалыч…

В воскресенье мы не работали, потому как всей бригаде практически в полном составе понадобилось ехать в город – настолько все успели соскучиться по цивилизации и по холодному бутылочному пиву! А в понедельник, как и положено, дед с самого утра был на стройке, прячась от Михалыча в цеху, где он делал кирпичную кладку.

Несмотря на все меры конспирации, предпринятые дедом, уже с утра по бригаде разлетелась новость: щуку он с рыбалки всё-таки принес! Пусть не икряную, но зато весила она порядка четырех килограммов! 

После обеда мужики, как водится, не спешили расходиться по рабочим места, стоя возле курилки и разговаривая. И, конечно, сегодня «главным героем» у нас был дед. Всё лицо его, и без того не отличавшееся бледностью, стараниями ненасытных комаров превратилось в большую красную подушку, на которой едва угадывались щелочки хитрых глаз. Все наперебой расспрашивали его, как он прогулял работу, чтобы пойти на рыбалку, а дед довольно улыбался, щурился от сигаретного дыма, и в очередной раз пересказывал одну и ту же историю, поэтому и прозевал, как к нему тихонько подошел Михалыч.

- Дед, ты почему в субботу на работу не вышел? – строго нахмурив брови, спросил прораб, назвав его, как и все, дедом, хотя сам Михалыч был не намного младше возрастом. 
- Так я… это… - растерянно забормотал дед, роняя изо рта недокуренную сигарету. Михалыч молча ждал ответа.
- Так у меня же полдня отгула было. Помнишь, Михалыч, мы до полуночи машину с бетоном принимали? – неожиданно нашелся дед.
- Помню, что принимали, - подтвердил Михалыч. – И также помню, что мы с тобой именно на полдня отгула договаривались, а ты в субботу на целый день пропал!..

Когда Михалыч выговорился, рыболов в нем все-таки победил начальника, и уже спокойнее он спросил:
- Ну, хвались, и чего же ты там поймал? – и, не желая обойти вниманием состояние дедова лица, Михалыч покачал головой, присвистнув: - Ох и погрызли же они тебя!..
- Это ерунда! – захарахорился дед, - сначала вроде бы больно, а потом ничего: кожа немеет, и уже ничего не чувствуется.

И рассказал дед, что в выходные он один, прихватив удочку, уходил далеко вниз по реке. На кусочки соленого сала в мелкой и заросшей травой баклужине, которая, судя по всему, когда-то была старым руслом, дед наловил мелких рыбешек – гольянов, и уже на них в качестве живцов, пробираясь вдоль реки и находя глубокие ямы, пытался ловить щук. Когда он ушел совсем далеко, туда, где над головой смыкаются угрюмые лиственницы да шустрые белки и бурундуки шелушат молодые кедровые шишки, у него начались поклевки. Не всех из клевавших щук ему удалось вытащить, но хваток на гольяна, по словам деда, было намного больше, чем когда он пробовал кидать блесну. Кроме четырехкилограммовой пятнистой красавицы, дед принес еще пяток щук по полтора-два килограмма. 

- Но самую большую щуку я вытащить не смог, - печально досказывал дед. – Настоящий крокодил, килограммов, наверное, на семь, проглотил заброшенного гольяна, я стал тянуть, но какой там! Огромная, как бревно, щука даже с места не сдвинулась, а потом поднялась к поверхности и, открыв пасть, саданула по воде хвостом так, что целый фонтан брызг поднялся. А потом развернулась и ушла в глубину. Так и остался я, мокрый с головы до ног, с обрывком лески в руках…
Строители посочувствовали деду, а кто-то лишь тихонечко усмехнулся, не поверив до конца его рассказу. 
- Ничего, я ее еще поймаю!.. - задумчиво говорил дед сам с собой, мусоля окурок «Примы», когда все уже разошлись по своим рабочим местам. 

Недели через полторы рабочих нашей бригады постепенно стали перебрасывать на новый объект. На дальнюю стройку, располагающуюся в настоящей таежной глуши на севере Красноярского края, нужно было лететь несколько часов на вертолете – другого способа добраться туда просто не было. Да и, честно говоря, не всем этого хотелось, потому что про нее, стройку эту, удаленную непомерно от цивилизации, какие только слухи не ходили среди строителей! Говорили, что вертолет туда прилетает раз в несколько месяцев, и, привозя новых рабочих, на землю не садится, зависая на высоте двух метров и заставляя пассажиров спрыгивать на землю. Делалось это якобы для того, чтобы никто из тех рабочих, чья вахта еще не закончилась, не мог запрыгнуть снизу в вертолет и покинуть стройку раньше времени. 

Все это, конечно, было сильно преувеличенными слухами, однако многие рабочие так далеко и надолго удаляться от цивилизации были не готовы.

А дед полетел. Быстро собрав свои немногочисленные пожитки, он покинул нашу стройку, влекомый в неизведанные, глухие таежные дали мечтой о новых водоемах и новых рыбах, обитающих в них.

[egerj]

Автор: Игорь Петров

ГОЛАВЛИ

Сказать, что я опытный рыбак, значит солгать. Да, я очень люблю это занятие и стараюсь по мере возможности уделять ему время и летом и зимой, но…

Так уж получилось, что с самого детства я летом ловил, в основном, на одной речке - Плюссе, что начинает своё течение на границе Ленинградской и Псковской областей. Рядом с нашей деревенькой в Псковской, речка ещё не широкая, от 40 до 80 метров. В детстве река была совершенно другая: полноводная, с множеством травы и глубоких мест, глубину в которых и взрослым – то было трудно измерить. Даже сейчас, когда мы собираемся с ровесниками, вспоминаем о тех уже далёких временах, о щуках, пойманных в дождь на спининг, и на «сочилку», где живцом выступал лежень; о голавлях и язях, ловившихся в глубоких ямах и «на мельнице». Место, которое мы называем «мельница», действительно, очень подходит для устройства мельницы. Она и была построена в 30-х годах, и кроме непосредственного помола зерна, здесь был установлен генератор и вся деревня освещалась электроэнергией, а после войны мельницу по каким-то высшим соображением взорвали и моё детство (50 -е годы) прошло с керосиновой лампой.

А место с крутыми берегами и множеством больших и мелких камней в реке и на берегу – осталось. Зажатая берегами и «быками», оставшимися от мельницы, река шумит, бурлит, пенится, и редкий рыбак пройдёт это место, не попытав счастья в поимке рыбы. И моего времени здесь оставлено очень много, и дай бог, чтобы его никто не засчитал.

Все виды рыб, имеющихся в реке, можно выловить в этом месте, но особенно – голавлей! Кто когда-нибудь ловивший эту рыбу знает, насколько она красива и сильна, особенно, если ловишь на удочку, как сейчас принято говорить, "болонскую».

Прошло, наверное, лет 8-9, но я и сейчас помню число, когда произошло событие, о котором я рассказываю– 12 июня. Очень тёплый и солнечный день не предвещал сильного клёва, но я по заведённой привычке во второй половине дня пошёл на речку. Я был не в отпуске и приехал к маме в деревню на выходные. Как всегда с утра нужно было чем-то помочь по хозяйству, слава богу, что сенокоса ещё не было, но после обеда меня уже ничего не останавливало. С детства помню поговорку: «июнь - на рыбу плюнь», но не рыбак ты, если не веришь в удачу, и я в неё верю всегда, и, иногда, правда и не так часто, как хотелось бы, она поворачивается ко мне, как и в тот раз, о котором я рассказываю.

И я пришёл на «мельницу», набрал колодок, которых в это время очень много (у нас так называют шитиков, ручейников), забросил удочку и приготовился ловить плотвичек, ну какая ещё может клевать рыба в 2 часа по полудню, да ещё в такую жару? Поплавок находился между двух сильных потоков воды, обыкновеная гусинка.

Поклёвка, подсечка, рывки сильной рыбы, тонкая леска, дрожь в ногах – всё происходит внезапно и тем волнительнее. Слабину в тот раз я не допустил и через некоторое время вытащил на берег, волоком, хорошо, что леска не подвела, крупного голавля. Закурив, в то время я ещё был подвержен этой, во всех смыслах гадской привычке, я какое-то время любовался своей добычей и, в конце концов, снова забросил удочку. Поклёвка не заставила долго себя ждать. Опять сильные рывки, но я уже поняв, с кем имею дело, не торопился. Опять сигарета, рыба водит, я жду… И вот следующий экземпляр крупного голавля на берегу.

Так повторялось ПЯТЬ раз , примерно, за минут 40. Теперь я иногда слышу термин «раздача», может в тот раз она именно и была!

Домой я возвращался быстро, но самой длинной дорогой. Надеюсь, вы можете себе представить мой триумф. Без хвастовства скажу - мужики в деревне, а рыбаков там всегда хватало, малость припухли от вида кукана, где болтались 5 крупных рыбин, пойманных на удочку.

Дома мама, которая очень любила не только есть рыбу, но и чистить её, после обязательного взвешивания, которое показало что все 3 голавля и 2 язя потянули каждый примерно на килограмм, зажарила не жалея масла и это было так вкусно, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Вот такая незабываемая история произошла со мной жарким июньским днём.

Р.S. На следующий день на «мельнице» стояло человек 15 с разного типа снастями на голавля, но, увы, ни одной его поклёвки никто не увидел.