Сергеич.

[Tikhon]

                                                     

Слышен был звук падения листьев – чирканье. Охота была почти безнадежна – зверь слышал нас далеко.

Сергеич, лет семидесяти, маленький, подвижный, с седым каракулем волос и такими же седыми выцветшими глазами  морщинил лоб и постоянно ругался.

- Мать их всех, наваляли тут, не пройти, не проехать, не было так никогда – проклинал он высоким детским голосом павшие деревья, развалившийся до земли орешник, тонкие прутики шиповника с редкими красными ягодами.

 – Скотина была, она все подбирала. Родники чистили. Нам, мальчишкам, по пятнадцать копеек за родник платили. А сейчас бобры одни хозяева. Охотников развелось.

- Так раньше здесь везде деревни были, а теперь пустоши. Зверя тревожили больше.

- Не-е, тогда кто тревожил - грибники…

Из кустов с шумом  сорвался вальдшнеп, мелькнул бурым крылом в желтой листве, взял круто вверх и исчез.

- Ишь, зараза, поди стрельни его осенью. Больно скор. Тянут они и сейчас вечером, но не как весной. Быстро пульнет, по темному почти, ружья не успеешь поднять… А сейчас все с карабинами,  - продолжил он прошлую тему, - лупцуют за полкилометра. Зверь на поле не выходит. А раньше чего ему человека бояться? Бабы да малые по ягоды. Он и не сторонился.

Старая дорога обозначала границы лесных кварталов, да и дорогой то это назвать было трудно, трупы деревьев и выворотни пересекали ее через каждые двадцать метров. В колее змеилось отраженное водой небо. Идти было мягко по прелой листве.

- Тут самолет в войну упал. В сорок первом – Сергеич махнул головой в сторону темных елей. Вместо погонного ремня у него была привязана бечевка, она вытянулась, и иногда я видел темные дула ружья. – Один подбородком на елку приземлился. Крыло у самолета отвалилось. Четверо летело.

- А как так, тут же тыл был?

- А никак, отвалилось и все. Поломка видно вышла. Летели на Киржач. Где – это - Гагарин разбился, с Сибири летели видимо. Я мальчишкой был. Горело все. Патроны рвались, как прибежал. Мне скотину загнать надо было сначала. Мы тогда как самолеты видели, всегда кричали – скиньте хлебушка! Всю войну одну картошку ели.

В этом коротком и сумбурном рассказе проглядывал октябрь сорок первого, самолеты в небе восхищавшие мальчишку, голод.

Зверь уходил от нас поспешно, только затихающий треск бегущего чащей кабана доносился издалека. Ласкающий запах прелой листвы стелился вокруг.

В последнее время я изредка приезжал к Сергеичу на охоту, хотя раньше бывал чаще, участвовал в больших загонных охотах. Часто по его просьбе ходил загонщиком, на что редко было найти желающих. Он помнил это и относился ко мне снисходительно, терпимо, хотя другим не прощал никаких провинностей в охотничьем порядке. «На охоте как в бане, все равны» - говорил он, если его упрекали в том, что он накричал на уважаемого человека. Но все его резкости терпели, никто лучше не знал мест и не чувствовал зверя.

- Сергеич, тебе и собака не нужна, ты зверя и так чуешь! – со смехом отмечал гость. Сергеич молчал, сравнения с собакой ему не нравились, шутник отправлялся на самый малоудачный номер, даже не подозревая этого.

Я не был своим в мире, где все принадлежало ему, но негласно, не по закону, а по праву рождения, по тайному договору с богом, допустившего его на эту хмурую землю, с долгими и тяжелыми зимами, бедами и трудностями известными ему одному. И Сергеич был ревностен в этой маленькой божественной отметке, требовал подчинения и уважения хотя бы в часы охоты.

- Отец ушел на заработки еще перед войной и все, пропал. Больше ничего о нем не слыхали. Так и жили с братом. Лежим на печке, мать пшеницу оставит сушить, а мы клюем ее как куры. Слаще свеклы не было ничего и то дележ с дракой.

К пережитому Сергеич относился нежно, там, хотя и среди трудностей жила, какая-то ему одному понятная,  правда. А сейчас она почему то украдена, попрана; начальством, наглой молодежью, да и просто новым временем. Но самое главное он потерял связь со своим маленьким богом, который вдруг забыл про него, бросил, не выполнил обещаний и оставил одного, среди таких же вожделеющих претендентов на эти охотничьи места и зверей, в них обитающих.

Лес густел и темнел, грузные осины дрожали листом где-то вверху, огромные ели прикрывали небо. В мелком ельнике фыркнул крыльями рябчик и сразу свистнул. Сергеич обернулся, ткнул в сторону улетевшей птицы желтым ногтем:

- Можно подозвать – баловство. Нам зверь нужен.

Мы брели по лесу  уже третий час. Сергеич все время бормотал, нашептывал свое понимание жизни, жаловался на трудности охоты, сельской жизни, злобу соседей. Я уже поддался очарованию прошлого, он показался носителем утерянной истины. Захотелось вернуться к тому идеальному миру, где трава в окрестных лесах и полях почти газонная, березовые рощи свободны от рыхлых трупов упавших деревьев,  много солнца и тихого счастья. И казалось, уже и я бежал по жизни вперед,  при этом повернув голову назад, как это умеют делать только волки.

Вдруг кто-то затрещал в орешнике, я коснулся рифленой шейки приклада. Вышел мужик с корзиной. Высокого роста, широкогрудый, одетый в маленькую сизую телогрейку и нелепую женскую мохеровую шапку красного цвета.

- Ой! Мужики! – загудел он сильным голосом, протянул к нам здоровенную ладонь с растопыренными пальцами. Сергеич посторонился, я осторожно пожал руку. – Плутанул я. Приехали тут с друганом к тетке его. Выпили. Снарядила нас  за грибами. – Он похлопал себя по шапке, засмеялся. – Ни вот грибов, нет ни хрена, ни Сашки. И не пойму куда идти. Буреломы одни.

Я представил как он со своим моржовым телом, пролазил под завалами. Место было глухое, несколько лет назад в летней жаре здесь погибло много елей, они высохли, сбросили кору и при сильных ветрах валились беспорядочно, создавая непролазные навалы.

- Мячиково, деревня. Подскажите. Куда?

Я знал, что это на юг, километра три, через заросшие осинником и лещиной вырубки, никаких внятных ориентиров, кроме тусклого света пятна света сквозь нервные осенние облака.

Сергеич казался рядом с ним мальчишкой, маленьким опенком рядом со здоровым подосиновиком. На вопрос Сергеич отвечать не стал, а чуть склонив голову на бок спросил:

- А сам-то откуда?

- С Москвы. Тут тетка у Сашки. Работаем вместе на автобазе… - Загудел сначала уверенно, но потом растерялся, утих. Посмотрел на меня, пытаясь понять, что он сделал не так, почему ему не могут ответить прямо вопрос.

- С Москвы… – Сергеич подтянул веревку с ружьем. – Туда. – Он указал на Восток, туда, откуда только вышел грибник. Там километров на двадцать стояли леса. Я вопросительно поглядел на Сергеича. – Иди, иди. – Поторопил он мужчину.

Тот покорно развернулся и затрещал кустами из которых вышел минуту назад.

Отвечая на мой немой вопрос, Сергеич как-то по-собачьи встряхнулся, дернул плечами:

- А вот не знаешь леса, не хера соваться!

 

[[za30]KONG(RUS)]

Спасибо! Понравилось!