Воспоминания туриста

[[za30]KONG(RUS)]

Остановились в избе. Ночью выпал снег, заметно похолодало. И это первого июня. Решили не искушать судьбу и переждать непогоду в тепле. Возле избы навалены сосновые чурки. Чтобы не было скучно, колем дрова. Устроили даже соревнование: кто с меньшего количества ударов расколет чурку.
Осматривая избу, нахожу толстую общую тетрадь. Это  оказался  дневник  жившего  здесь   охотника Коли Носова. Слова написаны неправильно, некоторые вообще разорваны, чувствуется, что с грамотой автор явно не в ладах. Записи кратки: был там-то и там-то, добыл белку, подстрелил рябчика. Многие дни пропущены. Мы пришли к выводу, что автор обращался к дневнику тогда, когда ему не везло на охоте, или было плохое настроение: «Три дня на охоту не ходил, отдыхал, варил себе и собакам. Хотя, какой это, к чёрту, отдых»?
О Коле Носове я впервые услышал в мае 80-го года от проводника. Непогода загнала нас в его избу. В ней было прибрано, пыли на столе не было. Казалось, что хозяин ушёл недавно. Возле избы на берегу лежала перевёрнутая новенькая лодка. Бросалось в глаза, что в избе не было ни пилы, ни топора, ни другой домашней утвари. Я поинтересовался у проводника: «Где может быть хозяин»? «Вероятно, на озере охотится на уток», – был ответ. Если так, то зачем брать с собой всю утварь?
«Носов, – продолжал он, – в 78-ом году взял в аренду эти угодья и уплыл вместе со своим дядей. Пушнину, однако, не сдавал, а продавал шоферам на «зимнике». В этом году охотовед решил вывезти его отсюда, поехал на тягаче, но застрял в болоте и вынужден был вернуться». Дневник начинался в 78-ом и заканчивался в апреле 80-го, вскоре после того, как Колю попытались вывезти.
Второй раз я услышал о Носове в сентябре этого же года. Оказавшись рядом с его избой, решили заглянуть. Всё там было разбросано, стол покрыт пылью, видно, что в избе давно никто не живёт. Лодку мы увидели километрах в двадцати ниже по течению, она была приткнута к берегу, на ней стоял новенький мотор. У напарника кончились сигареты, и он решил обменять мелких окуней (корм для собак) на табак. Нас встретил прихрамывающий на одну ногу высокий старик, возле него крутились два щенка, взрослых собак не было видно.
– Ты Коля Носов? – спросил я.
– Нет, я его дядя, Бурмантов Иван Максимович.
– А где Коля? Мы заглядывали в избу, там его нет.
– А он ещё дальше живёт, выше по реке.
– А где бензин берёте?
– На «зимнике». Выменяли у шоферов за пушнину, весной на лодке перебросили сюда.
– Я слышал, что вы не сдаёте пушнину, а продаёте шоферам.
– Наговор это. Зимой сдали сорок белок в Хулимсунте, закупили муку.
– А ты чем занимаешься?
– Собак у нас кто-то убил, взял вот двух щенков, выкармливаю.
На обратном пути заночевали в избушке с двумя охотниками, Узнав, что мы были на Висиме, поинтересовались:
– Колю Носова видели?
– Колю нет, а вот с его дядей, Иваном Максимовичем встретились. Он сказал, что Коля где-то в верховье реки живёт.
– Врёт дядя. У них на двоих одна лодка, так что он тут же был, услышал, что вы подплыли, и убежал. Коля от всех скрывается. Вороватый он. Весной, когда сойдёт лёд, шарится по избушкам, что ценное найдёт, тащит.
При чтении дневника, мы обратили внимание, что Коля тепло отзывается только о любимой собаке и сыне, ни словом не упоминая, ни жену, ни дочерей: «Сегодня день рождения Бульки, сварил ему похлёбку повкуснее».И далее: «Андрей, когда ты приедешь? Я покажу тебе места, богатые белкой и соболем. Возвращайся скорей».Сын в это время проходил службу в армии. Нигде не упоминался дядя, которого он и привёз сюда. Но больше всего поразила фраза: «Как плохо жить одному»! А ведь он жил рядом (по таёжным меркам) с родственником.
 

[[za30]KONG(RUS)]

В следующий раз о Носове и его дяде я услышал в сентябре 81-го года, когда встретился с его сыном, Андреем Ветлугиным. Он сообщил, что дядя умер минувшей зимой: «Я весной приплыл, дверь в избу закрыта. Заглянул в окно, вижу, мёртвый лежит. Вернулся домой и сообщил, что отец умер. Мы взяли его костюм, приплыли, чтобы похоронить, а оказалось – умер дядька Иван». Звучало как-то фальшиво. Он сообщил родным о смерти отца, даже не убедившись, кто же на самом деле умер.
Но самое интересное было в конце дневника: «Отец, где ты! Я искал тебя там-то и там-то, но тебя, нигде нет»! Эту запись сделал Андрей в мае 81-го года, когда, обнаружил дядю мёртвым. Значит, считал, что отец жив. Записей две, вторая, сделанная двумя неделями позже, более сдержана.
Последние две записи сделаны в сентябре 81-го года. В записях к отцу он уже не обращается, просто сообщает, что такого-то числа уплывает домой. Но, если Андрей смирился с мыслью, что отца нет в живых, то для кого он делает эти записи? Не для мёртвого же! Если Коля погиб в тайге, то куда делись собаки? Если скрылся и где-то живёт, то, как обходится без соли, спичек, боеприпасов? Да и зачем? Вопросы, вопросы, вопросы…
На второй день нашего пребывания в избе неожиданно приплыл Андрей с приятелем. Я с ним знаком ещё с 81-го года. Андрей обрадовался, что мы перекололи ему дрова, он для этого и приплыл с помощником. Зимой заниматься заготовкой дров будет некогда, надо охотиться. Узнав, что мы видели лосиху, возмутился:
– Почему не подстрелили?
– А что с ней делать? Нам столько мяса не съесть.
– Нам бы продали.
Я попытался расспросить его об отце, но он уклонился от разговора. Его спутник был более разговорчив:
– Мы думаем:  Колю дядя убил. Они часто ссорились, поэтому и жили в разных избушках. Он умер от голода. Один охотник выходил из тайги и заглянул к нему. Изба не топлена, еды ни какой.
– А почему он не уплыл домой? Ведь у него была моторная лодка.
 – Совесть, наверно, мучила.
 Куда делся Коля Носов? Для всех это осталось загадкой.
На обратном пути мы заглянули в избушку дяди. В ней всё разбросано, говорили, что это постаралась росомаха. Рядом на могильном холмике православный крест: «Бурмантов Иван Максимович». Ни даты рождения, ни смерти. Всё, что осталось от человека, добровольно обрёкшего себя на одиночество и голодную смерть. Они жили почти рядом, два близких человека, но так и не нашли общего языка.
Через десять лет мы остановились в этой избе. Всё прибрано, разложено по своим местам. На столе записка: «Туристы! Прошу соблюдать чистоту и порядок, мусор после себя не оставлять». И подпись: «Хозяин здешних мест».
В конце 80-х годов мы отдыхали в районе леспромхоза Агириш. Один раз нас подвезли до реки Малая Сосьва. Рядом с рекой  небольшая гора буквально усыпана брусникой. Я такого никогда не видел. На солнечной (восточной и южной) стороне мох был красный от ягод, на северной и западной – бурая ягода темнела на фоне серебристого ягеля.
Я выяснил, что от посёлка на север проложена лесовозная дорога, которая пересекает реку Висим в верхнем течение. До неё можно добраться на попутной машине. Так родился маршрут: по Висиму до Северной Сосьвы и далее до Хулимсунта.
По этому маршруты мы сплавлялись четыре раза. Как сказал Юрий: «Плавание уже и тем хорошо, что ничего не делаешь, а всё равно плывёшь». В качестве транспорта использовался плот из двух надувных лодок. Из жердей сколачивалась рама длиною до7 метров, шириною 1,5 и высотою0,3 метра. В нос и корму вставлялись лодки, которые после накачивания держались плотно. В средней части плота на поперечных рейках укладывался и крепился груз: рюкзаки, палатка, спальные мешки. Сверху, над плотом, на высоте примерно полутора метра, крепилась жердь, на которую натягивался полиэтилен для защиты от непогоды. Как-то мы плыли под моросящим дождём целый день и чувствовали себя вполне комфортно. А однажды устроили из лодки ванную – разложили её в избушке, налили горячей воды, получилось почти как дома.
 

[[za30]KONG(RUS)]

Режим плавания был такой: три часа плывём, два часа отводим на обед и отдых, потом снова три часа плавания. Итого – восьмичасовой «рабочий день». К концу трёх часов до того болели плечи, что приходилось «менять руки» каждые пять-семь минут. В четвёртый раз взяли с собой маленький лодочный мотор. Было легко, но не интересно. Скорость плота составляла около пяти километров в час, в то время как на вёслах мы развивали не более двух. Чтобы пройти маршрут в 250 км нам требовалось полмесяца, на моторе же прошли за восемь дней. Чтобы удлинить время пребывания, делали остановки по два-три дня, благо погода стояла хорошая.
Река Висим нежилая, на ней нет ни одного населённого пункта, за исключением нескольких охотничьих избушек. Никогда не производилась и рубка леса. Осенью по малой воде подняться достаточно высоко практически невозможно – мешают длинные, мелкие перекаты и завалы из упавших деревьев. Спуститься сверху можно было, разве что на небольших лодках. За счёт малой осадки плота нам легко удавалось проходить и перекаты, и завалы. Получилось, что большая часть маршрута пролегала по редко посещаемым местам. Я спросил знакомого охотника, у которого на Висиме было две избы: «Как высоко ты поднимался по реке»? «Не более чем на семьдесят километров. Где же бензина столько взять»? – ответил он.
Уже на второй день плавания встретили глухарей, тетеревов и рябчиков. На нас они не обращали ни какого внимания, их не пугали даже выстрелы. Такое впечатление, что они видят людей впервые. В один из дней мы решили их посчитать. Досчитали до пятнадцати и сбились со счёта.
Как-то в ясное утро затоковали тетерева – так называемый ложный ток. Но самое удивительное – затоковал старый глухарь. Он сидел на сухой сосне и был хорошо виден. Закончив съёмку, я решил спугнуть петуха. Не тут-то было. На мои крики он не обращал внимания и только поворачивал голову, рассматривая меня. Интересно: когда глухаря облаивает собака, он вытягивает шею горизонтально, а вот рассматривая меня, сидел вертикально.
Утром мы с Юрием сидели у костра, собака лежала рядом с нами. Внезапно выскочил заяц. Увидев нас, он не убежал, а встал на задние лапки и внимательно разглядывал, особенно, собаку. Так продолжалось с десяток секунд. Наконец, Ольва проявила к незнакомцу интерес и бросилась за ним. А тот исчез одним прыжком.
Но самая интересная встреча была с медведем. Он вышел на берег метров двести ниже нас. Отряхнувшись от воды, пошёл навстречу. Мы прекратили грести и плыли по течению. Медведь был старый и крупный. Думаю весом, не менее четверти тонны. Я торопливо снимаю. А он идёт и, похоже, нас не видит. Я отснял пять кадров, плёнка кончилась. Натянул последний кадр, слышно было, как рвалась перфорация плёнки, но затвор взвёлся.
Мы медленно сближаемся. Медведь остановился и принялся разглядывать нас. Не было в его взгляде и страха, ни злобы. Одно любопытство. Я приготовился отснять последний кадр в тот момент, когда мы поравняемся со зверем, и нас будет разделять семь-восемь метров. Но тут Андрей стал науськивать собаку, мирно спавшую рядом с ним на переднем сидении: «Ольва, Ольва, смотри, вон кто»! То ли услышав голос, то ли увидев собаку, медведь рявкнул, повернулся на задних лапах и, бесшумно для такой туши, скрылся с такой проворностью, что я не успел нажать на спусковую кнопку фотоаппарата.
– Зачем ты спугнул медведя, я же снимаю? – моему возмущению не было предела.
– Так ты уже отснял его, – оправдывался Андрей.
Почему-то люди не понимают, что при съёмке таких объектов, как дикое животное, нет предела. Она продолжается до тех пор, пока есть возможность.
Глухари, лоси, медведь. Поистине, край непуганых птиц и зверей!
Увидели на берегу небольшую избушку. Причалили, осмотрели. Избушка размером два на два метра, сложена из неочищенных от коры бревнышек, толщиной не более пятнадцати сантиметров, крыта дерном. Нары, железная печурка, полочка вместо стола, вот и всё убранство. Возможно, именно в ней жил в сентябре 80-го года Коля Носов. Избушка старая, видно, что ею несколько десятилетий никто не пользовался.
 

[[za30]KONG(RUS)]

Потом мы узнали, что некоторые охотники, которые уходят далеко от своей избы, строят в конце «путика» маленькие избушки, чтобы можно было только переночевать.
В бору на берегу Висима встретили мансийские самоловы – «слопцы». В каждом по глухарю, всего восемь штук. Попались давно. Я спросил у охотников: «Почему они не вынимают пойманную дичь»? «А это не для людей, это для соболей и куниц. Они привыкнут к прикормке, потом, когда будут установлены капканы – это уже по снегу, – достаточно будет повесить в качестве приманки глухариное крыло, а мясо взять себе».
Остановились в устье Висима. На Северной Сосьве дует встречный ветер. Плыть нельзя, ждём хорошую погоду. Наловили окуней, сварили уху. Через два дня ветер стих, вышли на большую реку. Ветер сменился, слегка дует в спину. У нас была одноместная резиновая лодка. Я поставил её вертикально, получился парус. Плот ускорился, появился даже бурун под носом. Мы перестали грести и так доплыли за один день до Хулимсунта. А ночью выпал снег. Поистине, природа подарила нам один хороший день!
 

[[za30]KONG(RUS)]

ЧАСТЬ 6.  В О Л Ь Я
Впервые на реку Волья мы попали в сентябре 78-го года. Неудачи в этот раз преследовали нас с начала и до конца путешествия. Из Ивделя в Няксимволь, где была оставлена лодка, мотор и ружье с патронами, удалось улететь только на шестой день: то не было погоды, то попутного вертолёта. Нас четверо: двое спиннингистов, которые никакие другие способы рыбной ловли не признают, но и снастью владеют мастерски. Одного зовут Сергей, он самый младший из группы, второго мы из уважения зовём Палыч. Четвёртый – мой друг детства, который был со мной в походе по Пелыму, Валерий.
На второй день вылетела группа из трёх человек, только что прибывшая из Челябинска – в вертолёте было только три места. На третий день прибыла группа туристов-студентов, четыре мальчика и две девочки. Они интересовались возможностью улететь в Саранпауль, откуда собирались подняться на гору Народа, самую высокую на Урале, затем выйти на Печёру и сплавиться на плоту до железной дороги. Одеты легко, по-летнему, на ногах кеды. Я поинтересовался, есть ли у них другая обувь, оказалось, нет.
– Как вы собираетесь двигаться по тайге, вы промочите ноги в первом же болоте, а дальше переохлаждение и простуда.
– У нас есть опыт хождения по горам, – заявила одна из девочек, – мы путешествовали даже в Крыму.
Это вызвало смех: – Ты географию в школе учила? Где Крым, а где Приполярный Урал. Там сейчас снег лежит, а на Народе вообще ледники, они даже летом не тают.
Я подозвал руководителя и подсказал: «Раз уж вы прибыли сюда, поезжайте в посёлок Вижай, туда  ходят автобусы, или можно добраться на попутной машине. Оттуда по  речке поднимитесь в горы, они в этом месте невысокие, спуститесь на реку Вишеру, по которой сплавитесь до Камы. Этот маршрут вы, пожалуй, осилите. А в Саранпауль отсюда, всё равно, вертолёты не летают».
Когда они ушли, Сергей обрадовался:  – Гони их всех, меньше будет конкурентов!
Жили прямо на аэродроме, все дни напролёт играли в карты. Лётчики посмеивались: «Вот обрастете бородами и поедите по домам». Командир вертолёта просил у заказчицы дать ему посадку в Няксимволе (он летел дальше), но она не согласилась. «Как я объясню начальству эту посадку? У меня там ничего нет».
 

[[za30]KONG(RUS)]

На шестой день туристы из Москвы, которые «загорали» вместе с нами, предложили сброситься по 15 рублей. На этих условиях нас брали на борт. Погода выдалась отвратной. На перевале между реками Лозьва и Лепля шёл сильный дождь. Вертолёт прижимался к земле, так что были хорошо различимы ветки деревьев. Правда, ближе в Северной Сосьве погода улучшилась, а в Няксимволе дождя уже не было. «Я обязан был вернуться, но жалко вас стало», – сказал нам командир вертолёта. Спасибо ему!
– Как я мог выяснить, у них сплошь местные названия, – парировал я. – Да и он обещал сводить туда сам.
В Няксимволе хозяйка спросила:
– Сколь пачек-то патронов у тебя было?
– Что значит, было? – у меня внутри всё похолодело.
– Расстрелял их сын весной. Хорошо у тебя ружьё, ой хорошо! Он пятьдесят уток привёз. Я всё хотела купить у заготовителя, да как-то не собралась.
От 80 патронов, которые я оставил у них, осталось только пять. Хорошо, что я захватил немного с собой. Сорок пять патронов – это всё, что у меня есть. Пекарня в посёлке находится на ремонте, хлеб продают по одной булке в руки. «Купите в Хулимсунте, у «газовиков» хлеб хороший», – успокоила хозяйка.
Следующий удар был самый болезненный – Тихон Номин, который в прошлом году обещал сводить нас «тайменную яму», ушёл из жизни.
– Что ты не выяснил, где эта яма находится? – набросились на меня компаньоны.
– Как я мог выяснить, у них сплошь местные названия, – парировал я. – Да и он обещал сводить туда сам.
 

[[za30]KONG(RUS)]

Плывём весь световой день, надо спешить, и так потеряли неделю. Едим «находу», хлеб с варёным мясом или рыбой, вместо чая вода из реки. В Хулимсунте, пока мы с Валерием ходили за хлебом, ребята запаслись бензином. От запаха свежего, ещё теплого, хлеба разыгрался аппетит, тем более что было время обеда. На завалинке у кипящего самовара сидел старик-манси. Мы угостили его спиртом и попросили чаю. Старик сходил домой и принёс небольшой тазик сосьвинской селёдки, так здесь называют тугуна – небольшую рыбку из семейства сиговых. Мы набросились на неё и тазик быстрёхонько опустошили. Глотали вместе с головой и внутренностями. Старик улыбнулся и принёс второй тазик. Его мы ели уже с чувством, отрывая голову и удаляя внутренности. Никогда я больше столько селёдки не видел.
Недалеко от Хулимсунта реку переплывал молодой лось. Я попросил догнать его, и снимал на киноплёнку, пока он не вылез на берег и не скрылся в лесу. Потом ребята сказали, что за лосём гнался на лодке браконьер, но, увидев нас, удалился. Так что, хоть одного лося, но мы спасли.
Неудачи на этом не кончились. На Волье, примерно через тридцать километров, сломался лодочный мотор. Спустились на вёслах. Хорошо хоть по Северной Сосьве нас отбуксировал до ближайшей деревни попутный катер. Купили второй мотор, собрали из двух один и снова вперёд. За день здорово устали, с утра ничего не ели. Решили остановиться в избушке недалеко от устья Вольи. Все понимали, что придётся заготовлять дрова, топить печку и готовить ужин. Поворот реки и… Вот оно счастье! На отмели возле избы стоит лодка. А это значит, что в избе кто-то есть, протоплена печь и, как минимум, есть чай. Все облегчённо вздохнули. В избушке оказался знакомый охотник-манси, он накормил нас малосольной рыбой и напоил чаем.
В последующие годы мы не раз останавливались в этой избе, раз даже жили в ней несколько дней, но никогда она не вызывала столько радости, как в этот раз.
 

[[za30]KONG(RUS)]

Я уже подстрелил несколько глухарей и уток. Как могу, экономлю патроны. Неожиданно налетели две большие птицы, похожие на уток. После выстрела одна упала, но тут, же нырнула. Пришлось добивать её двумя выстрелами.
– Ты что не можешь с первого выстрела попасть? Патронов и так мало, а ты по нескольку штук на одну тратишь! – возмутились ребята.
– Но  ведь  и  вам  не  с  каждой поклёвки удаётся вытащить рыбину!
 – Мы, по крайней мере, ничего не тратим.
И опять неудача. Подбитая птица оказалась не уткой, а гагарой, их мясо жёсткое и пахнет рыбой. Я хотел выбросить, но Сергей запротестовал: «Съедим! Три патрона потрачено, жалко выбрасывать». Сварили в отдельном котле, оказалось – есть можно.
Погода портилась. Через день, а то каждый день идёт дождь. Вся одежда промокла, не успеваем просушиться у костра. Хорошо хоть то, что уровень воды в реке поднимается, а это удобно для плавания.
 

[[za30]KONG(RUS)]

Через неделю похода забрались в верховья Вольи. Спиннингисты поймали восемь некрупных тайменей. «Таймешата», – заключил Палыч. Он обмерял каждую пойманную рыбину и заносил данные в тетрадку. Я поинтересовался, для чего это. Выяснилось, для истории.
Остановились на плёсе. Мы с Валерием закрепили лодку шестами на корме и носу, а Сергей с Палычем ловили рыбу. Бросились в глаза солнечные зайчики, которые мелькали в тоще воды. Пригляделись. Оказалось – это селёдка, которая отражает солнце своими «зеркальными» боками. Их было не миллионы, их было мириады.
Год был кедровый, мы набили полную лодку шишек. Остановились в избушке. Пока ребята шелушили их, я, облачившись в непромокаемый плащ, отремонтировал небольшой бредень с ячеёй около двух сантиметров. Вечером дождь перестал, и мы отправились на рыбалку. Издалека заметили всплески щуки. Осторожно окружили её бреднем и пытаемся вытащить. Не тут-то было! Верхняя верёвка вытянулась дугой, возле неё вода буквально «кипит». Когда селёдка ушла через крупные ячейки, вытащили бредень. В нём оказалась небольшая щучка и восемнадцать селёдок, запутавшихся в водорослях. Можно только догадываться, сколько их было, но эти маленькие рыбки, размером не больше кильки, оказались сильнее двух крепких мужчин.
Когда вернулись в Няксимволь, я рассказал об этом Гаврилычу, и он поведал нам рыбацкую байку: «Отец с сыном отправились вечером ловить селёдку. Мы ловим её неводом с ячейкой в один сантиметр. 
А тот поленился и связал невод с ячейкой в полтора сантиметра. Селёдка застряла почти в каждой ячейке, вытащить невод у них не хватило силы. Пришлось отпустить один конец и тащить его как сеть. При свете костра они всю ночь вынимали селёдку из ячеек, улов составил двенадцать ведер». Что правда, а что вымысел, судить не берусь. Но судя по нашему случаю, скорее, правда.

[[za30]KONG(RUS)]

На обратном пути, пройдя за день более ста пятидесяти километров, остановились в охотничьей избе. Поймали несколько окуней и большую щуку. Палыч обмерял её: длина один метр десять сантиметров, вес десять с половиной килограмм. У избушки Валерий вытряхнул рыбу из мешка. Щука оказалась живой, извиваясь подобно змее, она устремилась к воде. Валерий пнул её. Неожиданно щука, повернулась и, подобно собаке, схватила его за ногу. От испуга он закричал, подбежавший Сергей отрубил щуке голову. Мы испугались, что щука, как минимум, прокусила сапог. Оказалось, на резине даже не осталось царапин.
Три дня сидим на аэродроме в Няксимволе. Кроме нас двое туристов из Свердловска и трое из Челябинска. То нет погоды, то, как здесь говорится, нет «борта». Между делом (или бездельем) выкопали хозяйке картошку. Коротаем время в разговорах, рассказываем: кто, где был, кто, что видел.
– Вот он, – ребята показали на свердловчанина, – не сделал ни одного промаха. А ты больше половины патронов попусту расстрелял.
– Послушайте, – я начал злиться. – У меня в этот раз был рекордно низкий расход патронов, два с половиной на одну диче-единицу. Такого не было ни на одной охоте. – И Валерию. – Ты помнишь, какой у нас был расход патронов весной на Пелыме в 67-ом году? Пятнадцать штук на одну дичину. Да и вообще, как говорится: «Если бы не было промахов, не ценились бы попадания»!
– Ну, тогда у нас было много патронов, – возразил он, – 750 штук, а теперь только 45.
Подсел к свердловчанину и расспросил у него о маршруте и охоте. Он рассказал, что они вдвоём поднимались по реке Няйс, притоку Северной Сосьвы. С ними была собака, красивая мансийская лайка, которую они брали в посёлке. Сейчас она лежала рядом. «Пока не улетим, домой не уйдет, – сказал он и погладил собаку.  – Только благодаря её стараниям, мы были с мясом. Она бежала по берегу, поднимала глухарей и облаивала, а я подходил и стрелял». Не попасть в сидящего глухаря с расстояния десять-пятнадцать метров, это надо сильно постараться!
– И что не было ни одного промаха?
– Один раз промазал, по перелетающей через реку глухарке.
– Много было дичи?
– Достаточно. Дичь есть там, куда нельзя забраться на моторной лодке.
К полдню третьего дня прилетел самолёт АН-2, но свободных мест оказалось только два. Опять неудача! С трудом уговорил продать их нам. Решили, что полетим мы с Валерием, нам завтра  на работу, у остальных ребят отпуск ещё не кончился. В Берёзово пересели на проходящий самолёт и уже вечером были дома. Сергей с Палычем в тот же день сели в вертолёт и тоже благополучно добрались домой. Хоть на этот раз нам повезло!
 

[[za30]KONG(RUS)]

В следующий раз мы забрались на Волью вдвоём с Владимиром в сентябре 82-го года. Зима была малоснежной, воды в реках мало. Даже на Северной Сосьве мы часто садились на мель. На Волье, особенно в верхнем течении, перекаты следовали один за другим. Ох, и натаскались мы! Как-то решили вымыть лодку. Разгрузили, причём бак с бензином (примерно семьдесят литров) вытаскивали вдвоём. Помыв лодку, я загрузил в неё весь скарб и, незаметно для себя, бак с бензином. Что значит тренировка!
Остановились в охотничьей избе, жили три дня. Я нашёл на чердаке провод, отжёг его и сделал по подсказке Владимира перемёт. Оказалось очень уловистая снасть. Почти на каждом крючке сидела щука или окунь. Одна клюнула сразу на два крючка, а одна заглотила окуня и была вытащена вместе с ним. Позднее мы изготовили ещё два перемёта. Проблема была в приманке, приходилось тратить много времени, чтобы наловить маленьких рыбок. В верховьях реки на перемёт попался крупный налим и таймень.
Остановились в устье реки Талья на старой перевалочной базе. На разгруженной лодке поднялись вверх и встретили трёх туристов из Москвы, причём одна женщина. Её муж, Володя, на следующий день приплыл к нам – у него кончились сигареты, – и подарил мне красную блесну. У меня были только белые, на которые таймень, почему-то, не брал. На эту блесну я поймал тайменя весом около пяти килограмм. Вскоре клюнул и второй, но оборвал леску.
Забегая вперед скажу, что через несколько лет я встретил эту семейную пару  на Северной Сосьве. Они втроём сплавились на двух надувных лодках по притоку Висима Хуре. Речка узкая, полно завалов, которые пришлось обтаскивать. К тому же по речке уже пошёл лёд. Второй мужчина, который дальше подмосковных речек не бывал, сник и отказался «работать». Пришлось Володе его пристыдить: «Женщина работает, а ты сник»! Он и сейчас сидел понурый, хотя трудности давно миновали.
Я подремонтировал мотор и решил его проверить. Отплыл от базы с километр и зашёл в старицу. Возле неё было клюквенное болото, и я решил посмотреть ягоды. При моём приближении поднялись не менее пятидесяти уток. Осмотрев болото (ягод было мало), я развалился на траве возле лодки, любуясь красками осени. Внезапно послышался шум, похожий на гул реактивного самолёта, и табун уток, переваливаясь с крыла на крыло, сел рядом. И почему я не взял кинокамеру? От них меня скрывает куст. Сижу тихо, жду, что дальше будет. Одна из уток выплыла из-за куста, увидела меня  и  издала негромкий звук. Разом взлетел весь табун. Выходит и у уток есть предупреждающие сигналы!
На обратном пути мы нашли клюквенное болото и набрали ягод. Место удобное, длинная галечная коса, подходящее место для стоянки. Под развесистыми елями даже во время дождя было сухо. И что нам не сиделось? Решили, что, пока светло, можно ещё немного проплыть. Время шло, а подходящее место для стоянки не встречалось. На севере темнеет быстро. Не разглядев, буквально выскочили на песчаный остров на средине реки. После этого пошли медленнее. И это нас спасло! Лодка наскочила на топляк и чуть не перевернулась. Наконец показалась отмель, небольшая, грязная, но выбирать не приходилось. При свете костра разгрузили лодку, поставили палатку. Был уже час ночи, когда сели ужинать.
 

[[za30]KONG(RUS)]

Когда, через много лет, компаньоны предложили за полчаса до темноты выйти в плавание, я решительно запротестовал, рассказав, что с нами было. И это подействовало.
Чтобы облегчить лодку, сорок литров бензина оставили недалеко от устья Вольи на берегу в осоке. Несмотря на экономию, бензин кончился задолго до оставленного запаса. Шли на шестах. Казалось, вот за этим поворотом увидим наши канистры. Но поворот сменялся поворотом, а их всё не было. Увидели их, когда не ожидали. Осока увяла, и мы заметили канистры издалека. Хорошо, что никто за это время мимо не проплывал.
На следующий год мы попали на Волью втроём, третьим был приятель, которого мы звали Сергеич. Воды было больше и мы без труда поднялись в верховья реки. Чтобы ловить маленьких рыбок для приманки, я связал небольшой бредень с ячейкой в один сантиметр. Живых рыбок в кошеле опустили в воду рядом со стоянкой. Как-то я услышал сильные всплески и пошёл посмотреть. Щука вцепилась в сетку и пыталась её утащить. Я несколько раз забросил спиннинг, но поклёвок не было. Забросил жерлицу. Щука не заставила себя ждать, но не клюнула на приманку, а опять вцепилась в сетку. Так повторялось несколько раз, пока я не отпугнул её выстрелом из ружья.
Вечером стали свидетелями интересного явления. На перекате вода буквально кипела от всплесков – щука гонялась за селёдкой. Я выплыл на лодке, встал на якорь и стал бросать спиннинг. За короткое время поймал шесть небольших щук. На седьмой почувствовал – эта большая. Подтащил к лодке, попытался вытащить, но последовал сильный рывок, и леска лопнула. Сменил блесну с поводком и забросил снова. На третьем забросе понял – это она. Осторожно подвожу к борту. Вот она, стоит рядом, можно достать рукой. В ней не менее метра. Из пасти торчит оторванный поводок. Медленно двигаю руку по леске, надеюсь схватить теперь уже за оба поводка. Но только коснулся их, как опять последовал рывок и щука, теперь уже с двумя проглоченными блёснами, ушла на глубину. Не жалко было щуки, жалко блёсен, таких больше не было.
Я раньше думал, что щука, проглотившая блесну, погибает. Оказывается, нет! Однажды в пойманной сетью щуке обнаружилась довольно большая блесна, покрытая какой-то плотной белой тканью. Блесна была ржавая, похоже, очень старая.
Остановились на ночлег на высоком берегу, заросшем елками и пихтами. Сразу бросились в глаза царапины от когтей медведей на коре пихт. Интересно, что елки они не царапали, очевидно, из-за более твёрдой коры. Только топором в вытянутой руке я достал до верха царапин. Каких же размеров был медведь?
 

[[za30]KONG(RUS)]

Два дня собирали клюкву на разведанном в прошлом году болоте. Осталось добрать полтора ведра. Владимир рассказал, что нашёл великолепную клюкву, завтра быстро наберём и двинемся в обратный путь. Утром над рекой и болотом стоял сплошной туман. Ждали до обеда, туман не рассеивается. Решили, всё же сходить на болото. Отошли недалеко и увидели след медведя. Он прошёл ночью в пятидесяти метрах, причём навалил изрядную кучу.
Сергеич взял с собой ружьё и стал гоняться за рябчиками, а мы следовали за ним. Но где же обещанная клюква? «Да вон она эта поляна»! – воскликнул Владимир. Вышли, нет, не она. «Да вон она»! – опять не то. И так поляна за поляной. Наконец стало ясно – мы сбились. «Ну что вы волнуетесь? – это Владимир, – идём по ягоде и ягоду ищем». Стали собирать. Клюква мелкая, собирать трудно.
Через полчаса Сергеич сказал: «Мы только теряем время, надо вернуться на стан и пойти по нашему следу, на мху он хорошо виден». Владимир закапризничал: «Вы как хотите, а я не пойду»! Договорились: выйдя на место, дадим выстрел. Вышли на галечную отмель, метрах в двухстах от лодки. Оказалось, плутая по болоту, мы ушли в противоположную сторону. По своему следу быстро вышли на заветную поляну. Клюквы действительно много и собирать легко – на желто-зелёном мху лежат крупные красные ягоды. Дали выстрел и за работу. Вскоре полтора ведра были набраны. Владимир так и не пришёл.
Вернулись на стоянку. Включив приёмник на полную громкость, я занялся ужином. Стемнело. Я предложил Сергеичу сходить и позвать Владимира. Он ушёл на то место, где мы вышли из болота. «Вовка, Володька»! – он никогда не звал его так. Выстрел. Через несколько минут Сергеич вернулся. Владимир не отозвался. Что с ним? Где он? Закрадывалась страшная мысль, ведь рядом проходил медведь.
Ночь превратилась в сплошной кошмар. Всё время казалось, что он подходит, хотя было ясно, что если не пришёл вечером, не придёт и ночью. Утром я вышел на речку, умылся, сел на поваленное дерево. Что делать? Где его искать? Если с ним что-то случилось, что я скажу его родным? Не заметил, как на противоположном берегу появился охотник. Трое их стояли недалеко от нас. Я окликнул его:
– Выручайте, у нас мужик потерялся!
– Как потерялся? Где?
– Собирал ягоды недалеко и вечером не пришёл. У вас есть собаки, они возьмут след.
– Придёт, – успокоил охотник, – ночует где-нибудь. Спички у него есть?
– Как ночует? Где? Он же рядом был. А тут ещё медведь ходит.
– Медведь сейчас не тронет. Он людей боится. Вы его даже не увидите. Он далеко слышит.
– А когда они нападают? – спросил я, понемногу успокаиваясь.
– Зимой, шатуны. В прошлом году задрал одного охотника. Собаки в деревню прибежали. Пошли искать, нашли ружьё – он даже не выстрелил, – остатки одежды. Взяли лицензию, собрались охотники со всей деревни и отстреляли. Если медведь на тебя нападёт, ты об этом не узнаешь! А этой зимой шатун разрыл свежую могилу – манси неглубоко хоронят, – и съел труп. Этого отстреляли без всякой лицензии. Так что не беспокойтесь. Да вон он идёт!
В конце отмели шёл невредимый Владимир. Я сел на дерево и откровенно заплакал. Сдали нервы.
– Где ты был? Ты же ягоды рядом собирал.
– Я пошёл на выстрел, но, видимо, проскочил мимо вас и вышел на реку. Показалось, что выше по течению. Пошёл вниз, шёл долго, когда понял, что иду не туда, повернул, но дойти, засветло не успел. Наломал сушняка, постелил лапник, удалось даже поспать. А я слышал, как Сергеич кричал: «Вовка, Володька»! Тут напрямик недалеко, просто река даёт большую дугу.
– Почему же не откликался?
– Я откликался, просто вы не слышали.
Сергеич обрадовался больше всех, крутился вокруг Владимира, не зная чем его накормить. Мне он сказал, что плохо слышит. И вот я думаю: если бы я, а не он, пошёл звать. Наверняка услышал и пошёл бы искать, невзирая на темноту. Мы плыли полдня, а Владимир всё показывал, где он шёл.
 

[[za30]KONG(RUS)]

Последний наш турпоход был на реки Талья и Волье в 95-ом году. Вертолётом прилетели на газокомпрессорную станцию «Приполярная». Из посёлка видны Уральские горы, покрытые снегом. Талья – ручеёк шириной не более пяти метров и глубиной до двадцати сантиметров. И вот по ней нам придётся сплавляться на плоту из двух надувных лодок.
Ночевали в палатке на поляне метрах в тридцати от речки. Что меня разбудило ночью – не знаю! Выглянул из палатки – вода в полуметре. С вечера потеплело и началось таяние снега на горах. Утром ручеёк превратился в горную реку.
Вначале мы даже обрадовались – не придётся тащить плот по камням. Четыре переката прошли благополучно. На пятом, при проходе между двух валунов, ударились о камень, затопленный водой. Плот затрещал – казалось, он сейчас развалится, – и развернулся. Водой его прижало к валунам и начало заливать. Я выскочил на камень и удерживал плот от полного переворачивания. Юра вышел на берег – глубина, к счастью оказалась небольшой – и шнуром привязал его к дереву. Началась эвакуация.
Вначале перебросали мелкие вещи: ружьё, топоры, котелок… Андрей нырнул под плот, отвязал шнур, которым крепился груз, и начал поочередно переносить его на берег. Ему пришлось нырнуть пятнадцать раз. После груза мы спустили воздух в одной из лодок, и выдернули пустую раму на берег. Последним «рейсом» он перенёс мою одежду.
Первым делом я нарубил дров и разжёг большой костёр – ребята после купания в холодной воде основательно промёрзли. Подсчитали потери. Полностью вымокли продукты, макароны и сухари превратились в кашу, гречку, правда, удалось подсушить. Хорошо, что остались сухими чай, сахар и соль, которые были надёжно упакованы. Но самое главное – не вымокли патроны, которые оказались в рюкзаке, не залитым водой. Испортились фотоаппарат и радиоприёмник. Водой унесло бутылки со спиртом, кетчупом и растительным маслом. Хорошо, что початая бутылка оказалась в рюкзаке. Утонул один из котелков, а с ним и ложки.
Два дня простояли на берегу, пришлось всё сушить у костра, шёл мелкий дождь, иногда со снегом. Питались размокшими макаронами, которые разогревали на костре. Из берёзы я топориком вырубил ложки, больше недели пришлось пользоваться ими. Осмотрели раму плота. На удивление, она осталась целой, сломались только несколько небольших укосин.
К вечеру второго дня на резиновой лодке подплыл местный житель. Подсказал, что пороги на реке будут на протяжении двадцати пяти километров. В конце будет небольшой водопад, за ним можно плыть свободно. Посоветовал двигаться левым берегом, там пробита тропа. Чтобы не рвать резиновые лодки о камни, они обклеивают днища липкой лентой, применяемой для защиты трубопроводов от коррозии. У нас, в этом плане, оказалось преимущество – по камням скользили нижние жерди рамы, это надёжно спасало лодки.
К плоту привязали два длинных шнура, Мы с Юрой шли по берегу, удерживая плот, Андрей отталкивал его шестом от берега. Перекаты обносили, для чего полностью разгружали плот. Иногда, правда, удавалось перетащить его целиком. Чуть не нырнули в последний перекат, Андрей, на счастье, рассмотрел его вовремя. Так продолжалось два дня. Дальше река успокоилась, правда вода начала падать, пришлось на перекатах тащить плот волоком.
 

[[za30]KONG(RUS)]

Рыба не клевала, питались исключительно мясом. Вот тут нам помогла собака, Ольва стала нашей кормилицей. Она бежала по берегу, поднимала глухарей и облаивала. Андрей выходил и добывал дичь. Как-то она подняла их довольно далеко. Немного полаяв, вышла на берег, убедилась, что мы пристаём, и убежала снова облаивать.
На наше счастье к берегу прибило наши бутылки, и мы собрали их все.
Через неделю приплыли к месту геологической экспедиции, вернее, к тому, что от неё осталось. Какие-то железяки, образца руды и небольшой паровоз, который в довоенные годы назывался «кукушкой». Как нам позднее сказали, он использовался в качестве электростанции – вместо колёс к нему был присоединён генератор. А через день увидели гору из белой глины высотою около пятидесяти метров, а под ней «тайменную» яму. Вот куда водил в 75-ом году рыбаков Тихон Номин. Правда нам не повезло, тайменей Андрей поймал только три штуки и не таких уж больших. Но зато впервые побаловались ухой.
Дня через три пришли к устью речки Талья, где когда-то располагалась перевалочная база – груз перекладывался с больших лодок на малые. От базы остались разрушенные склады и избушка. В ней удалось найти три алюминиевых ложки и (о счастье!) несколько пачек макарон, оставленных охотниками. В дальнейшем, когда Юра – а он исполнял обязанности кока, – спрашивал: «Что приготовить на ужин»? мы дружно отвечали: «Спагетти с мясом».
Недалеко от складов располагалась база охотников из «Приполярной»: с десяток лодок, недостроенная изба. Они приезжают по «зимнику» на машинах-вездеходах, рыбачат и охотятся. Как-то к ним прилетел даже вертолёт. С одним из рыбаков разговорились. Он поведал, что вода в реках резко упала, с ней и ушла рыба. Сейчас вода поднимается, но рыбы пока нет. Нет в этом году и ягод, в начале лета большая вода затопила болото, цветы клюквы погибли. Наверное, поэтому, глухарь вышел на берег, где сохранились ягоды шиповника.
На берегу Вольи увидели «хутор», единственный населённый пункт на маршруте. Хозяйка, бабка Маргарита, оказалась моей землячкой. Лет десять назад она с мужем приехала на «Приполярную», где он работал слесарем. После выхода на пенсию муж устроился егерем и поселился в заброшенной избе. Год жил один, приводил избу в порядок, теперь живут вдвоём. Построили теплицу, раскопали огород. Она угостила нас красными помидорами из теплицы, чему Андрей был особенно рад, и рассказала, что собрали с огорода 400 ведер картошки. И это почти на 64-ом градусе северной широты, недалеко от Полярного круга. Интересно, что в качестве удобрения они используют рыбу, в каждую лунку при посадке кладут по штуке. Я поинтересовался, куда им двоим так много картошки? «Зимой «газовики» всю раскупят»,– ответила она.
 

[[za30]KONG(RUS)]

На высоком песчаном островке посредине реки увидели большого глухаря. Нас он, похоже, не боялся. Неожиданно, пригнув шею, он бросился бежать, причём в нашу сторону, взлетел и исчез в лесу. Поведение его стало понятно через минуту – вдоль реки летели два орла, вот их он и испугался. Орлы сели на вершины елей и наблюдали за нами. Мне удалось подстрелить утку, она отлетела и раненная забилась на воде. В тот же момент один из орлов спланировал и схватил её прямо с воды. Интересно, что здоровых уток они не трогали.
Мы остановились на яме посредине реки. Подошёл окунь и стал хорошо клевать на блесну. Собака наблюдала за нами, сидя на отмели. Внезапно с высокого захламлённого сушняком берега в воду прыгнули два молодых лося (и как они не ломают ноги?), за ними гнался старый бык, у лосей начался гон. Они плыли прямо на плот, один проплыл от меня на расстоянии метра. Увидев лосей, Ольва залаяла. Лоси испугались собаки и повернули обратно. Интересно, но нас они не боялись.
Встретили охотника с сыном. Они приплыли ремонтировать избушку, по их словам, медведь пошалил и выдавил окно. Я послал с ними записку Виктору Анямгурову с просьбой встретить нас в устье Вольи.
Рано утром, когда Юра с Андреем ещё нежились в палатке, к нам подплыл быстроходный катер. Из него вышли охотинспектор, милиционер и егерь. Проверили документы. Милиционер удивился, что у нас на троих одно ружьё. Пока двое пили с нами чай, он обыскал палатку и ходил вокруг в поисках ружья.
– Не верю, что у вас на троих одно ружью, – ворчал он.
– Нам и одного хватает, – возразил  я. – Смотрите, что я мне разрешено  добыть за день. – Я показал путёвку. – 1 глухарь, 1 гусь, по 5 уток, тетеревов и рябчиков. Это же невозможно съесть.  Мы охотимся, когда плывём. Во избежание несчастного случая стреляет только тот, кто сидит впереди. Добычи нам много не нужно, запасов не делаем. Если возьмём глухаря, едим мясной суп.
– Много видели? – это уже охотинспектор.
– Здесь нет, а вот там, на Талье, достаточно. В устье её стоит охотничья бригада, они всю дичь распугали, гоняются даже за лебедями.
– А вот мы не видели ни одного.
– Вы несётесь сорок километров в час, на такой скорости ничего не увидишь, а мы проплываем пятнадцать километров вы день. Так что нам всё видно.
Недалеко от устья Вольи нас встретил Виктор  и отвёз в Хулимсунт. На этом путешествия по реке Северная Сосьва и её притокам закончились.
 

ФИНАЛ.