Охотничьи рассказы

[Виктоpыч]

ЛОСЬ.

Звуки горна и крики загонщиков в это морозное утро раздались неожиданно. Слишком далеко уйдя от болота и понимая, что укрыться в меляке не получится, зверь растеряно заметался, пытаясь определить, откуда исходит опасность. А она буквально давила со всех сторон, прижимая к старой просеки.

Болото ,которое не замерзало даже в морозы. Болото ,которое служило ему и убежищем, и местом отдыха ,только оно может спасти ,защитить, укрыть своим густым ивняком. Сделав гигантский скачок, ломая мелкие деревца на своём пути, лось мчался в сторону болота, рассчитывая на свою силу и мощь пятиростковых рогов.

Что первое? Выстрел, громыхнувший справа или жгучая боль, пронзившая всё тело? Боль, разрывающая лёгкие, наполнявшая животным страхом весь организм. Вперёд, вперёд ещё чуть-чуть, но ноги не слушаются, глаза затягивает пеленой, горло заливает кровью не давая вздохнуть. Впереди берёза - Сейчас чуть отдохну и дальше.

Привалившись к дереву, окрашивая из пробитых лёгких белый ствол, последнее, что увидел лось сквозь пелену, силуэт человека стоящего напротив.

ЕГЕРЬ.

В егеря Славика пригласили, когда охот. хозяйство стало коммерческое. И сегодня, устраивая загон на лося, подняв двух зайцев, с тоской вспомнил своё увлечение. Гончак постоянно скулит, просясь на охоту. Ну никак. То погода, то работа, то .... Мысли прервали звук выстрела. Бахнуло где-то рядом. Ага, вот и стрелок на номере, показывает куда-то рукой. Бежим в то место, где стоял лось. От стрелка метров двести, для карабина с оптикой, фигня. На свежем снегу, как на ладони видно. Пуля прошла на вылет, пробив лёгкие. Пенящие брызги крови окрасили снег по обе стороны от следа. Оставив довольного охотника поджидать остальных участников загона, Славик рванул наперерез через косогор, разгадав намерение лося уйти по ложбине в заросли ивняка.- Не дай бог там завалится, трактором не вытащишь из этой болотины.

ВСТРЕЧА.

Спустившись, прошёл вдоль кустов, следа нет, повернул в лес. Обходя две стоящие рядом ели, остолбенел. Громадный бык стоял буквально в нескольких метрах, привалившись к берёзе, бока его судорожно вздымались, выплёскивая из раны пузырящуюся сукровицу, передние ноги била сильная дрожь. Он смотрел на человека, а из огромных глаз одна за одной, одна за одной стекали крупные слёзы. Слёзы бессилия этого рогатого красавца перед человеком, посмевшим отнять у него самое дорогое, ЖИЗНЬ!

- Прости ... Прости... Проглотив подступивший к горлу комок, Вячеслав, вскинул ружьё.

_____________________________________________________________

Сложив егерские полномочия, мы со Славиком по-прежнему гоняем по выходным зайцев.

[Bobr]

замечательный рассказ! Респект! Но... а не из Зеленых ли автор? Поясню просто.... вот описывать мучения зверя я бы ни когда не стал.... я этого не смакую и мне это ни как не нравится! Он мучается, его убили.... все.... потухла жизнь. какого хрена, извините за выражения, человек может думать так как зверь? зверь думает совсем не так!!!!! к4аким образом человек способен понять умираещего Зверя????? да это же ЧУШЬ ПОЛНАЯ!!!

[Константин Александрович]

Вот начитавшись такой мути в газетенках и начинают нас ненавидеть противники охоты и чиновники от охоты которые в ней ни уха- ни рыла Модераторы удалите эту гадость ( пожалуйста)

[aholz]

Вот начитавшись такой мути в газетенках и начинают нас ненавидеть противники охоты и чиновники от охоты которые в ней ни уха- ни рыла Модераторы удалите эту гадость ( пожалуйста)

Не соглашусь с тобой, Константин. В рассказе я почувствовал уважение к зверю и оно, по-моему должно присутствовать в каждом из нас. Мы с тобой одной крови С Новым Годом!

[Константин Александрович]

Данное повествования ( не могу назвать сей опус рассказом) похоже на известный анекдот про раненного лося который пьет много воды а ему все хуже и хуже ) так - же можно описать трагическую смерть зайца; вальдшнепа и тд и тп Андрей спасибо за поздравление ! Тебя тоже с праздником !

[Bobr]

Александрыч, с наступающим Рождеством!

Удалять, конечно, ни кто ни чего не будет. Сам модератор и ни чего в постах криминального не вижу. Рассказы очень интересные, правда вот.... на правду похожи мало (уж простите тавтологию). Думаю, что такое творчество - тоже имеет место быть... я бы определил в раздел "сказки"

[Bobr]

а может быть я совершенно не прав, Может быть так, что человек переживает за зверя еще больше чем я, и просит прощения, убивая. Таких людей я тоже знаю. Не все в нашем мире однозначно и должно иметь однозначные формулировки

[Goodwin2110]

Модераторы удалите эту гадость ( пожалуйста)

Константин, удалять не за что. Ни одно правило форума, кроме использованного вульгарного выражения (уже скорректировано) не нарушено.

[Макагонов]

Сложив егерские полномочия, мы со Славиком по-прежнему гоняем по выходным зайцев.

Фотки пытаетесь раздать?

[Виктоpыч]

Егерь ,лицо не выдуманое и этот случай имел быть место. Охотим мы и кабанов ,и лосей. Но на последнего ходит,только в загон и без ружья.Не может забыть тех слёз, того взгляда. Ну ранимый человек , ну не Бэтман.

[Виктоpыч]

Вот начитавшись такой мути в газетенках и начинают нас ненавидеть противники охоты и чиновники от охоты которые в ней ни уха- ни рыла Модераторы удалите эту гадость ( пожалуйста)

Константин Александрович! Откуда столько негатива? Новый Год не задался ?

[Константин Александрович]

Константин Александрович! Откуда столько негатива? Новый Год не задался ?

. Новый год здесь не причем ( просто в свое время наслушался идиотских вопросов передвигаясь на общественном транспорте типа- а как вам не жалко этих бедных зверушек и проч зеленых соплей ) Поэтому и реакция соответствующая

[Алексей 44]

Кстати о любителях пускать зеленые сопли - в основном эти люди о животных абсолютно ничего не знают, а когда узнают что

папа медведь с удовольствием скушает медвежат

кабан обязательно захолостит пол стада

а самцы мелких куньих насилуют новорожденных самок в гнезде своего вида

и другие подобные факты из мира животных

то нередко изменяют свое мнение )))

[ВладимирБВ]

. ( просто в свое время наслушался идиотских вопросов передвигаясь на общественном транспорте типа- а как вам не жалко этих бедных зверушек и проч зеленых соплей )

Я одного такого знаю. Меня все допытывал не жалко мол мне зверушек и птичек стрелять, а сам взял и свою кошку,которая у него прожила в квартире больше года, вывез зимой за город и выбросил в чистом поле т.к она ему надоела!

[Bobr]

Добрый, не убил ведь, пожалел...

Вообще, считаю, что если уж взялся - делай все хладнокровно и быстро. А то постоим, полюбуемся, поплачем, а потом добьем..., это вообще садизм с элементами мазохизма какой-то.

[civic]

Верный друг

О. Волков

Из воспоминаний таежника

Последние километры пути пришлось тащить лодку одному: Булька, добросовестная моя помощница, сбежала. Не помогли никакие окрики. Да и как было устоять?

Впереди нас, метрах в ста, переходил речку красавец олень. Сильная струя пенилась вокруг него, и он шел, медленно ступая по скользким камням. Голову с переплетом тонких рогов он нес высоко поднятой и вид у него был гордый, спокойный и в то же время настороженный. Учуяв нас, олень в два прыжка вымахнул из речки, сделал огромный скачок по прибрежным скалам, и густые кусты опушки скрыли его из глаз. Булька отчаянно залаяла, рванулась что есть сил за добычей и умчалась вслед за ней с обрывком шлейки на шее. Только я ее и видел!

Сильно измученный, я достиг, наконец, цели - порогов, перегородивших реку обломками мощных скал, свергаясь с которых, вода образовала омут с бездонными ямами, населенными, по слухам, великанами-тайменями. Из-за них-то и преодолел я около шестидесяти километров по извилистой горной речке и теперь стоял возле потока, слегка оглушенный гулом падающей воды, и жадно вдыхал влажный, насыщенный водяной пылью, воздух.

Все суставы ныли, горели огнем распухшие от укусов лицо и шея. Одежда противно липла к телу. И когда из кустов, наконец, появилась Булька, некрупная, ладная лайка, великолепно одетая в черную с серебром, глянцевитую шубу, с породистой тонкой мордой и острыми, стоящими ушами, сейчас виновато опущенными, я не сдержался и проучил ее тем самым ремешком упряжки, что порвала она при своем бегстве.

Не привычная к наказаниям, она убежала и спряталась. Как я ее ни звал, она не вернулась. Мне хоть и казалось, что я, наказав ослушницу, поступил правильно, но в душе зашевелилась жалость: уж очень удрученный был у Бульки вид, когда, вся сжавшись, с прилипшими к голове ушами и хвостом между ног, она удрала от меня в кусты.

Освежившись в студеной воде, я принялся потрошить выловленных в пути хариусов и ладить спиннинг. Нескончаемый летний день клонился к вечеру; это можно было заметить, пожалуй, лишь по исчезновению оводов и слепней. Душный зной не спадал, а светлое небо и яркая зелень леса сверкали по-прежнему. Дым от двух разложенных мной небольших костров тихо плыл в сторону, служа надежной, однако по-своему докучной защитой от комаров, этого истинного бича тайги.

Я оглядывал незнакомые, дикие, никем не хоженные места, стараясь по разным, известным рыболовным признакам угадать, как вознаградит меня за тяжкие четырехдневные труды этот бурливый омут, стесненный скалами, с торчащими со дна камнями и отливающими, точно нефть, темными струями с клочьями желтоватой пены?

И я с увлечением сматывал на катушки надежные сатурновые лески, расправлял помятых искусственных мышей, следил за тихо булькавшим на углях котелком с ухой. И - нет-нет поднимал голову и прислушивался. Меня уже томило раскаяние - я упрекал себя за свою горячность. Проступок Бульки представлялся все более незначительным, а порка заслуженной, немолодой собаки - непростительной жестокостью.

Нужно ли говорить, что одинокий охотник чувствует себя в таежной глуши спокойным, лишь когда рядом с ним находится его надежный четвероногий спутник. И мне не терпелось видеть Бульку возле себя, уютно свернувшейся и чутко спящей с настороженными ушами и глазами, открывающимися при малейшем шорохе, неуловимом для человека.

Так, подкарауливая беглянку, я то и дело отрывался от своих занятий и оглядывался вокруг. Свой лагерь я разбил на крошечной полянке, окаймленной кустами со стороны леса, и с крутым спуском к речке. Вдруг, за тонкими стволами рябинок и олешника, метрах в пятнадцати от себя, я различил темную и неподвижную фигуру медведя. Я обомлел. Из рук выпали баночка с солью и ложка. Зверь стоял на четвереньках, приподняв повернутую в мою сторону голову. Я не мог понять, заметил он меня или нет, но видел, что он торопливо водит носом, напряженно принюхиваясь.

Его, конечно, привлек запах рыбьих внутренностей... Что мне было делать? По непростительной оплошности ружье я оставил в лодке, т.е. шагах в сорока, под крутым берегом, заросшим хмелем; бежать за ним нечего было и думать. Рукой, сделавшейся сразу влажной, я перебирал в левом кармане комбинезона всегда лежащие там пулевые заряды. Топор торчал поодаль, в пне срубленной мной сушины. У пояса висел нож - это было все, чем я располагал для защиты. Однако давно миновало время, когда рука моя была достаточно тверда, чтобы поразить зверя с толстой кожей и свалявшейся грубой шерстью.

В костре дотлевали угли. В нем, как назло, не было ни одной головешки, чтобы хоть этим ненадежным средством попытаться напугать непрошенного посетителя.

Все это вихрем пронеслось в голове. Я продолжал следить за неподвижным зверем, слыша биение своего сердца. Тут медведь шевельнулся и приблизился на несколько шагов. Теперь его закрывала лишь небольшая елочка. Зверь был не из крупных, однако казался большим из-за черной, клочкастой шерсти, торчавшей во все стороны. Особенно поражала его голова: запутавшиеся в волосах веточки, травы и репья образовали огромную шапку. Из-под этого безобразного колтуна свирепо блестели бусинки черных глаз и торчала острая, длинная морда с поросячьим пятачком. Ноздри медведя вздрагивали: его, очевидно, тревожили и манили незнакомые запахи. Теперь он глядел на меня в упор, еще не вполне догадываясь, с кем имеет дело. Зверь негромко и очень своеобразно сопел, впрочем отнюдь не злобно.

Тут медведь сделал движение и, очутившись вовсе рядом со мной, встал на дыбы. Он горбился, а передние, слегка согнутые лапы висели вдоль туловища, как у игрушечного Мишки. Головой на длинной шее он вертел в разные стороны.

Мне, сидевшему на корточках в пяти метрах от него, он казался теперь огромным. Я почти с ужасом глядел на облезлое брюхо зверя с черными, морщинистыми сосками.

Приближалась решительная минута. Я приготовился. Нож оказался сам собой в правой руке: я, наверно, еще никогда в жизни не сжимал так сильно его широкой рукоятки. На левую руку я кое-как намотал скомканное одеяло. Медведь и я неотступно наблюдали друг за другом. Несмотря на всю крайность своего положения, я заметил, что медведь прислушивается к чему-то постороннему... И это было непонятно.

Разгадка наступила тут же. Под ноги медведя подкатился мохнатый черный ком, и молчаливую сцену резко нарушил злобный лай. Булька исступленно бросилась на зверя и впилась ему в пах. Картина мгновенно изменилась.

Медведь рявкнул и, отпрыгнув, с невероятным проворством взмахнул передней лапой, пытаясь достать собаку. Булька увернулась, отскочила, но тут же бросилась на медведя снова, уже с другой стороны. Ах, как грозна была в это мгновение моя всегда ласковая и спокойная Булька! Шерсть на ней стояла, образуя на зашейке гриву, оскаленная пасть и сверкавшие глаза олицетворяли неукротимую злобу. Она наскакивала так решительно, с такой быстротой и ловкостью, что медведю оставалось только увертываться от ее укусов. Поняв тщету своих попыток поймать врага, он переменил тактику и лишь отпугивал его и приседал, оберегая самые уязвимые места.

При каждой попытке зверя пуститься наутек, Булька пиявкой влеплялась ему в зад. Очень скоро зверь тяжело задышал и сел в траву, привалившись к камню и отмахиваясь передними лапами. От досады, злобы и боли он ревел не своим голосом.

О, бесстрашная моя, верная моя Булька!

Я кубарем скатился под яр, выхватил ружье из лодки и, карабкаясь наверх, перезарядил на ходу оба ствола пулями.

Куда делся страх! Теперь, стоя в десятке шагов от медведя, я расчетливо выбирал момент для выстрела и ждал, пока успокоится дыхание. Зверь и не смотрел в мою сторону - ему в пору было отбиваться от наскоков Бульки, обезумевшей от злобы и азарта.

Однако целился я не в утку! Как ни сдерживал я себя, но нажал спуск не во-время, когда зверь повернулся ко мне спиной. Пуля попала ему в хребет и он ткнулся вперед, натужно рявкнул, точно сразу выпустил из легких весь воздух. Вторым выстрелом в голову я прикончил медведя в упор.

Минут через десять я сидел у потухшего костра и одной рукой обнимал за шею присевшую возле меня Бульку. Другой я скармливал ей куски испеченного на рожне жирного ленка...

[Val_7]

Представляю на суд читателей свой рассказ, навеянный одной из охот на оленя, в процессе которой мне пришлось шесть ночей ждать его в месте предполагаемого выхода.

Ночь в лесу…

Я подходил к большому раскидистому кусту, за которым скрылся олень. Снег был мягкий, глубокий. Следы были видны четко и они все сказали: выстрел был точный, пуля прошла навылет, задев легкое – через пятнадцать-двадцать метров я его увижу. Однако я ошибся. Прежде чем увидеть оленя, за которым я охотился уже шестую ночь, я услышал его глубокие редкие выдохи. Пройдя еще немного, я его увидел. Олень сначала пытался поднять голову, а когда силы почти покинули его он стал перебирать задними ногами, стремясь уйти от неизбежного. Через какое-то время олень дошел и я приблизился к нему вплотную. Это был сильный взрослый самец с очень большими тяжелыми рогами, которые оказались удивительно симметричными и очень красивыми. Концы отростков переливались белизной. Почти незаметные белые пятна покрывали его бока, а на шее была настоящая грива. Да это был настоящий трофейный олень. Тот, о котором мечтает любой охотник, но добыть которого удается немногим. Его глаза еще не сковала ледяная поволока, и мне даже показалось, что он увидел меня. Нет…только показалось. Ух… теперь уже мое сердце готово было выскочить из груди. Радость. Первобытный восторг и какая-то непередаваемая печаль и грусть разом охватили меня. Я постоял еще немного, стараясь запомнить увиденное и почувствованное в это мгновение, вложил ему в рот веточку и попросил прощения, потом повернулся и по своему следу пошел обратно к месту, откуда производил выстрел. Я понимал, что нужно сейчас, пока зверь еще не остыл хотя бы освежевать его. Но какая-то сила останавливала меня и, как бы говорила: «Не трогай. Успеешь. Не мешай ему уйти к своим богам». Уйти к богам… Эта мысль захватила меня. Присев на поваленную ель я закурил – теперь можно - и погрузился в раздумья, стремясь унять биение сердца и упорядочить то, что уже никогда не забудется.

Егерь должен был прийти за мной только к рассвету. Ему нужно было еще затемно отвезти жену на станцию. А потом уже за мной. Мне ничто не мешало. По краям поляны, на которой все случилось, стояли огромные ели, ветви которых прижались почти к стволам под тяжестью мокрого снега. Небо было темным в свинцовых облаках, ни ветерка, ни хруста ветки. Тишина. «Уйти к своим богам» - эта мысль все время возвращалась. Я пытался представить себе как это может быть. Чтобы хоть как-то облегчить задачу, стал вспоминать все хранившиеся в памяти охотничьи легенды и мифы, которые раскрывали хотя бы какую-то часть переживаемого мной в этот момент. Получалось плохо.

Ночь была в самой середине. Напряжение охоты постепенно уходило. Я задремал. Находясь на границе сна и бодрствования, я постепенно терял чувство реальности, и обрывочные образы сначала смутные и неясные постепенно превращались в сказочные существа. А в середине всего этого стоял красавец олень с огромными ветвистыми рогами, отливавшими серебром. Коричневые глаза смотрели прямо на меня. В них читалась бесконечная мудрость и одиночество. Моя рука невольно потянулась к его шее. Мне хотелось дотронуться до него, почувствовать…Но ничего не получалось. Тогда я попытался встать, но и это мне не удалось. Тогда я попробовал заговорить с ним. Но олень только смотрел на меня, потом повернулся боком и внезапно сделал огромный прыжок. Он взвился вверх в небо. На секунду мне показалось, что у него выросли крылья, настолько стремительным и в тоже время плавным был его полет. «Так вот как уходят олени к своим богам!» мелькнула мысль.

Внезапный толчок в плечо заставил меня открыть глаза. Спишь? На меня смотрело спокойное и уверенное лицо егеря. « Однако с полем!» - сказал он и добавил: «Пошли зверя прибирать». Я встал. Сон закончился. Небо постепенно светлело. Мы шли по глубокому снегу. А в это время Олень стремительно возвращался к своим богам.

[Леха 33]

Василий был одержим зверовой охотой и поэтому всегда держал собак. Их охотник умел подбирать, не столько по экстерьеру - сколько по рабочим качествам. Его беспородные, дворняги, наравне с породистыми лайками отыскивали в лесу лосей и с лаем выгоняли их на номера. Но когда в середине января десятилетний сын Сашка притащил за пазухой это пушистое рыжее чудо, Василий не выдержал и грозно заорал на него: - Забирай эту пакость , Сана и неси откудова взял! - Пап, да это же карело-финская лайка! - зашмыгал носом, готовый вот-вот разреветься Саша. - У тебя есть охотничьи собаки, пусть и у меня будет. Я с ней охотиться буду! - быстро нашелся маленький хитрец. Он уже знал, что отец, сам страстный охотник, давно мечтает, чтобы и Саша стал таким же. - Хоть кобеля притащил то? – сразу подобрев, спросил отец. - Да, пап , я ему уже имя придумал – Пушок, - обрадовался Саша поняв, что отец уже сменил гнев на милость. - Пушок, ну и кличка для охотничьей собаки! – хмыкнул Василий. Однако судьба щенка была решена. Пока на дворе стояли лютые морозы щенок жил дома, но как только солнце повернуло на весну, отец решительно скомандовал: - Сана, забирай Пушка и устраивай его во дворе вместе с другими собаками, нечего в избе псарню разводить. Саша решил устроить своего любимца в пустующей конуре, оставшейся от ушедшего в леса вечной охоты Фарта. Тот был рослым кобелем, помесью костромской гончей и лайки, поэтому конура для щенка оказалась слишком просторной. Мальчишка натаскал туда сена и приколотил над входом мешковину. Решив, что теперь его питомец не замерзнет, Саша перенес щенка на новое место жительства. Тот недолго усидел в новом жилище и скоро выбрался. Подрагивая от холода, щенок направился к соседней конуре, из которой положив голову на лапы, выглядывал Шайтан - трехлетний кобель западносибирской лайки. Не испугавшись предостерегающего рычания взрослой собаки, Пушок подошел и лизнул его в нос. Опешив от такой наглости, Шайтан вылез из конуры и, склонив голову на бок, стал рассматривать пушистого пришельца. Приняв эту позу за приглашение войти, щенок забрался в конуру и стал её обживать. К удивлению взрослых, Шайтан, не разрешавший чужим собакам не то что к миске его подойти, а просто приблизиться к его будке, принял этого маленького нахала. Мало того, он взял над малышом шефство – охранял его от других собак и начинал громко лаять, если Пушок далеко отходил от их конуры. Они так подружились, что даже на прогулку никогда не уходили один без одного. К осени Пушок заметно подрос, но до карелки так и не дотянул, даже болонку не перерос. Пришел сентябрь - начало зверовой охоты. В предрассветных сумерках на просторный двор Василия заехало несколько машин. Оживленно переговариваясь, люди стали грузить какие-то вещи в бортовой хозяйский уазик. Пушок с интересом наблюдал за сборами людей. Всеобщее волнение охватило и его, он тоже стал негромко повизгивать, когда кто-то из них проходил около его конуры. А когда его друга посадили в кузов, Пушок отчаянно залаял. - А что, Васька, может, возьмём собой и эту мелочь, вон как громко орёт? – спросил высокий широкоплечий мужчина в камуфляжном костюме. - Да, ну Лёнька, потеряется еще. Сана плакать будет, - засомневался Василий. Но, потом, немного поразмыслив, он все же согласился: -А вообще-то он от Шайтана ни на шаг не отстаёт, давай возьмем. Радостно повизгивая, Пушок устроился рядом с ним. На лавках сидели люди и держали в руках палки, сильно пахнущие машинным маслом. По дороге машину неимоверно трясло, но собачёнок стойко переносил неудобства. Ведь он был со своим другом! Машина время от времени останавливалась, и кто-нибудь высаживался. Скоро в кузове они остались вдвоем. Шайтан был крепко привязан за ошейник к борту уазика, а Пушок и сам бы не ушел от товарища. Вот уазик остановился, а через мгновения, рявкнув, заглох его мотор. В кузов ловко забрался Леонид и отвязал Шайтана. Кобель, обрадовавшись свободе, тут же соскочил на землю. -Васька! - позвал Леонид, - прими Пушка, а то зашибется, если сам спрыгнет. Собаки ушли в поиск , и охотники последовали за ними. Скоро на весь лес разнесся звонкий голос Пушка. - Мышь нашёл, сейчас маленький гаденыш всех лосей разгонит, - недовольно проворчал Василий. Друзья поспешили на лай. К их удивлению Пушок лаял не на мышь, объектом его охоты стал сам хозяин леса. Шайтан кругами носился вокруг небольшого медведя, делая на него резкие выпады, чтобы не дать ему уйти. В это время юный медвежатник, находясь от места схватки на безопасном расстоянии, голосил на всю округу: «Дескать, Вот он! Я держу его! Скорее все сюда!» Первым подоспел Леонид. Отвлеченный собаками, медведь не заметил охотника, и тот, улучив момент, когда собака не закрывала зверя, поймал мушкой ружья его левую лопатку и выстрелил. Подбежал Василий, и они в два ствола добрали медведя. Леонид, раньше презиравший небольших собак, с одобрением воскликнул: - Надо же, такая пакость – чуть больше кошки, а на медведя орёт - за километр слышно! В ту осень с помощью Пушка было добыто еще два медведя. У него оказалось просто выдающееся чутье на них. Лес просто звенел от его лая, пока старший друг удерживал Потапыча на месте. К лосям молодое дарование был равнодушен, тем более, по причине своей коротколапости, не мог долго преследовать этих быстроногих зверей. Следы этого медведя Василий обнаружил еще летом. Гонимый пожарами на торфяниках в Заволжье тот пришел и поселился, за горельником, у дальнего болота. Охотник удивился размеру отпечатков его лап и решил заняться медведем поближе к зиме, когда он нагуляет жиру и шкура приобретёт высшую ценность. Вот где-то в конце октября, вдвоём с Леонидом они отправились за ним. Собаки ушли по следу . Когда в глубине леса отчаянно залаял Пушок, друзья поспешили на его голос. Запыхавшиеся охотники увидели следующую картину: на склоне небольшого оврага заливался яростным лаем Пушок. Внизу вокруг огромного медведя юлой крутился Шайтан, не давая косолапому уйти. В какой-то момент хозяин леса в незаметном человеческому глазу выпаде все же достал надоедливого преследователя. От мощного удара Шайтан с визгом перекувыркнулся в воздухе и, оглушенный, замер в нескольких метрах от врага. Утробно рыкнув, медведь развернулся добить ненавистную собаку. Пушок, видя, что другу угрожает смертельная опасность, бросился на медведя и повис на нём. Тот на мгновение замер и словно отмахиваясь от надоедливого комара, легко сбил его правой лапой. Этого секундного замешательства хватило Шайтану, чтобы подняться и отскочить на безопасное расстояние. А тут ударили ружья охотников, положив медведя на месте. Кобель, прихрамывая, кинулся к поверженному зверю и начал остервенело рвать его. В нескольких шагах от них неподвижно лежал Пушок. Василий еще раз выстрелил из СКСа в голову медведя и, оттащив Шайтана в сторону, привязал его к небольшой осинке. Леонид нагнулся к Пушку. - Какой пёс был! – восхищенно сказал он, - За друга вступисля - такого медведя не побоялся! Под высокой сосной Василий, помогая себе большим охотничьим ножом, вырыл неширокую яму, в которую и уложил Пушка, аккуратно завернутого в свою камуфляжную куртку, чтобы отбить запах для падальщиков. Подняв карабин, он выстрелил в холодное октябрьское небо – дважды, по числу прожитых героем лет. Дома охотники не смогли сообщить Саше о гибели его любимца, наплели ему, что тот убежал с чужими собаками. Только через три года, когда сын подрос, отец рассказал ему правду.

[ViZor]

Спасибо, писателю!

[alex 46]

«Хозяин леса»

Я не испытал большой радости, когда отец попросил меня съездить в лес, к старой избушке деда. Дед постоянно в лес ходил, а как бабушки не стало, так вообще пропадать там стал. В город выбирался редко, да и то лишь за тем, чтобы запасы папирос и чая пополнить. Остальное ему лес давал. Он так сам говорил. И в бороду колючую усмехался. Любил он лес. Наверное, даже больше жизни любил. 

Я выехал зимним утром субботы, когда жители нашего городка сладко спали в своих кроватях, укрывшись теплыми одеялами, и видели добрые сны. Но мне предстояла долгая дорога. Сначала на автобусе до последней остановки, потом пешком три часа по лесу до дедовой избушки. Отцу какие-то вещи его понадобились, а я не мог отказать. Поэтому, взяв рюкзак с провиантом, я отправился на остановку, где успешно сел в автобус, который водил дядя Саня. Сколько я себя помнил, дядя Саня всегда был водителем этого автобуса. Даже старел вместе с ним. Вот и сейчас он улыбнулся мне, кивнул в сторону пустого салона и, взяв из моих рук мелочь на билет, закрыл двери и тронулся в путь. 

Пока я ехал, воспоминания сами по себе вернулись к деду, а в мыслях возникло его доброе лицо. В детстве я любил ездить к нему на выходные в лес. Постоянно просил отца, чтобы он проводил меня до остановки, а потом бодро шел по лесу до дедовой избы. Воскресным вечером он провожал меня до конечной остановки и, проводив, возвращался в избушку. Я всегда ждал выходных с особым трепетом. Ждал, когда дед меня обнимет и прижмет к своему колючему свитеру, пропахшему хвоей и дымом, а потом заварит крепкий чай и даст кусок грубого хлеба с вареньем. Ждал, когда мы с ним пойдет гулять по лесу, собирать какие-то пахучие травы, да проверять силки на зайцев. Вечером дед из зайца жаркое делал. С картошкой и травами, которые мы собирали. Вкуснее этого жаркого я ничего не ел. Даже став взрослым, и уехав в другой город, я постоянно вспоминал дедову нехитрую стряпню, от запаха которой текли слюнки и кружилась голова. В лесу голова часто кружилась. Всему виной чистый воздух. Такой не найдешь в городе. Только в лесу. 

Выйдя из автобуса, я помахал рукой дяде Сане и, проводив его колымагу задумчивым взглядом, поправил рюкзак на спине и, вздохнув, отыскал знакомую дорогу, которая вела к избушке. Несмотря на зиму и мелкий снежок, летевший в лицо, лес пах, как и прежде. И голова кружилась. 
Пахло прелой землей, чем-то сладким, терпкий запах древесной коры щекотал ноздри, а в глазах застыли слезы, когда я дошел до могучего дуба, возле которого меня обычно встречал дед. Сейчас царь деревьев спал, укрытый снежной шубой, а снег под его кроной был девственно чистым и ровным. Вздохнув, я улыбнулся и направился дальше. Три часа по заснеженной дороге, которая почти не видна. Но я помнил путь до мельчайших деталей. Знал, что надо повернуть направо у трех березок, потом идти прямо до родника, а затем еще раз повернуть направо и идти, пока не покажется дедова избушка. 

Избушка немного покосилась, а сугробы почти достигли небольшого оконца, в котором когда-то горел мягкий, желтый свет. Как маяк для усталых путников, которые замерзали в темном лесу. Сейчас окно было черным, и над трубой не вился дымок, из-за чего мне снова стало грустно. Я знал, что так и будет, когда ехал в автобусе. Но не думал, что настолько. 
Вздохнув, я взял широкую лопату для снега, которая стояла возле двери, и приступил к расчистке снега. Раньше этим дед занимался, а теперь настал мой черед. Снег скрипел, когда в него вгрызалась лопата, и рассыпался на сверкающую пыль, когда я отбрасывал его в сторону, очищая проход к избе и дверь. Но потрудиться все равно пришлось, а когда я закончил, то понял, что мне больше не холодно. Было жарко и весело. Как когда-то давно. 

Войдя в избушку, я грустно обвел холодное помещение взглядом и, улыбнувшись, подошел к печи. Когда в темном горниле заплясал огонь, я снова вздохнул и, бросив рюкзак на аккуратно застеленную кровать, взял в руки закопченный чайник и налил в него заранее набранной в роднике чистой воды. Затем, заварив себе чай из дедовых запасов, я присел на кровать и, осторожно пригубив терпкую жидкость, пахнущую душистыми травами, улыбнулся. Изба оживала на глазах. Как когда-то давно. Не хватало только деда, который сидел на табурете возле окна и, весело попыхивая папиросой, рассказывал мне про лес. 
Я любил его истории. В них всегда находилось место чему-нибудь интересному. То зайцу, которого дед случайно спугнул и тот, бросившись бежать, врезался в дерево и так и не оклемался. То лисе, приходящей под утро, которая постоянно скреблась в дверь и просила её впустить. Только вот убегала рыжая чертовка сразу, как только дед дверь открывал. Иной раз и волки приходили, но деда они никогда не трогали. Всегда в сторонке стояли, смотрели молча на избушку и потом уходили в ночь. Ночью дед мне и другие истории рассказывал. То о лешем, который у него под окнами ухал, то о русалках, которые на деревьях песни пели, то о домовом, что за печкой живет. Я же слушал его хриплый голос и замирал, когда за окнами хрустели ветки или снег, а за печкой кто-то копошился. А дед смеялся. Смеялся, закуривал свою папироску, поправлял мне одеяло и еще долго сидел, прищурено смотря в горнило печи, где тлели угли. 

Я вздрогнул, когда в дверь кто-то тихо поскребся. В голове тут же возникли дедовы истории про лешего и русалок, а под ложечкой неприятно засосало. Но я мотнул головой и, громко рассмеявшись, подошел к двери и резко её открыл. Слишком резко. А потом удивленно посмотрел на старого пса, который сидел на пороге и смотрел на меня. 
- Ты что тут делаешь, дружок? – спросил я и поежился, когда в лицо дунул морозный ветер. Погода портилась. Может, охотники гуляют неподалеку, а пес отбился? Нет, собака уже старая и таких не берут на охоту. Им тяжело по сугробам скакать, да и нюх уже не тот. Может, дед завел на старости лет собаку? 
Пес был старым. Большие и умные подслеповатые глаза с прищуром, седая морда, редкая шерсть. Обычная дворняжка, которых в каждом городе тысячи бегают, да в мусорных баках роются. 
- Потерялся? – спросил я, присаживаясь на корточки и протягивая псу руку, как учил дед. Пес осторожно обнюхал её, а потом, лизнув, завилял тощим хвостом. Только как-то быстро и нервно. Ойкнув, я понял, что собака попросту замерзла и, отойдя в сторону, освободил проход, после чего похлопал себя по бедру. – Заходи. Погрейся. 
Пес не ответил, но осторожно переступил порог и фыркнул, когда ему в морду повеяло теплом. Он медленно подошел ко мне и начал ластиться. Улыбнувшись, я почесал собаку за ушком и растерянно обвел взглядом полки рядом с печкой. 
- Ты есть, наверное, хочешь? – вновь спросил я. Пес зевнул и, подойдя к печке, свернулся колечком и, прижавшись к теплому кирпичному боку печи, закрыл глаза. Хмыкнув, я подошел к кровати и, раскрыв рюкзак, вытащил из него две банки тушенки, которые мне предусмотрительно сунул отец. Он, как и дед, постоянно говорил о том, что в лес без провизии соваться нельзя. Лес ошибок не прощает. Лучше пусть тяжело будет, но сыто. Быстро разогрев одну банку на сковороде, я поделил порцию пополам и, положив часть в чистую тарелку, поставил рядом с псом. Тот облизнулся, осторожно понюхал мясо и посмотрел на меня. – Кушай, бедняга. Кто знает, сколько ты тут уже по лесу ходишь. 

Пес не ответил. Понюхал он мясо, задрожал снова и медленно принялся есть. Я, улыбнувшись, погладил его по голове и, повернувшись к окну, вздохнул. Погода разгулялась не на шутку. Снегопад усилился, солнце скрылось за темными тучами, а ветер громко выл и срывал с деревьев зимние шубы. Понятно, что домой идти нет смысла, пока не распогодится. Кивнув, я снова открыл рюкзак и вытащил из него еще две банки тушенки, пачку чая, спички и теплый свитер. До завтра хватит, чай у деда и так есть, дров достаточно. Да и новый друг ласково смотрел на меня и тыкался носом в пустую тарелку, которую вылизал до блеска. Дед всегда говорил, что если в лесу кому-то помощь нужна, то её обязательно оказать надо. Неважно кому. Зверю или человеку. Добро к тебе всегда вернется, а совесть спокойна будет, да и лес поблагодарит тоже. 

Хмыкнув, я снова поставил чайник на огонь и подошел к полке рядом с кроватью, на которой стоял небольшой образок с Василием Чудотворцем и дедовы книги. Читать дед всегда любил, а его библиотека хоть и была маленькой, но даже я там умудрялся найти что-нибудь для себя. Сказки про зверей, к примеру, или рассказы Виталия Бианки. Были тут у деда и травники тех годов, когда меня еще в проекте не было, и энциклопедии старые. Одну я очень любил листать вечерами, когда дед закутывал меня в одеяло, а сам отправлялся за водой или дровами для печи. Я рассматривал карты других стран, читал о древних городах и народах, о великих царях и могучих войнах. А потом засыпал и видел яркие сны. Ну а если в них пробирался кошмар, то было достаточно открыть глаза и увидеть, что дед спит рядом на соседней кровати. И тихо похрапывает. Спокойно. Все кошмары сразу убегали, а ветер за окном становился уютным и похожим на колыбельную.

Ночью мне снились странные сны. Я, задыхаясь, бежал к дедовой избушке и никак не мог добежать. Я видел желтый свет, который горел в окне, и дым над трубой. Видел и деда, который стоял на пороге и махал мне. В правой руке он держал свою любимую металлическую кружку, из которой всегда пил чай, и улыбался. А я бежал и бежал. Ноги были словно вата, грудь горела от морозного воздуха, а избушка все удалялась и удалялась от меня. Я так и не попрощался с дедом, когда он ушел. Задержали рейс, я проторчал почти сутки в аэропорту и опоздал. Вот и сейчас я бежал к деду и не мог добежать. 

Вздрогнув, я проснулся, когда на кровать прыгнуло что-то тяжелое. Но тут же успокоился, увидев седую морду моего нового друга, который свернулся калачиком в ногах и завилял хвостом. Я похлопал рукой по груди и пес, с опаской, лег ближе, чтобы я мог достать до него рукой. Он смешно фыркал, когда я чесал его за ухом и постоянно тыкался мокрым носом мне в ладонь, если я переставал его гладить. 
За окном бушевала метель, но в избе было тепло и уютно. Рядом со мной лежал старый пес, в печи тлели угли и пахло чаем с дикими травами. Не хватало только одного. Запаха дедовых папирос. Улыбнувшись, я взял с тумбочки пачку и коробок спичек. Затем, чиркнув спичкой, наполнил избушку терпким дымом и грустно вздохнул. 
Второй сон был добрым. Мне снова снился дед. Он улыбался, гладил меня по голове и курил папироску. От тепла сладко защемило в груди, когда он налил в кружку кипяток и в воздухе разлился аромат его чая. Дед пил чай, смотрел на меня, а я боялся пошевелиться. И молчал. Не знал, что сказать ему. Но его глаза говорили мне о том, что он и так все знает. 

Проснувшись, я протер глаза и сильнее закутался в одеяло. Печь давно потухла, и в избе было холодно. Даже пес прижался ко мне еще сильнее. Обычно дед разжигал утром печь, пока я еще спал, а тут мне пришлось вылезать из-под одеяла и, дрожа от холода, разводить огонь. Собака сонно посмотрела на меня и, свернувшись, снова уснула. Таким был и я. Слышал, как дед гремит кочергой и заслонкой, тихо бормочет что-то под нос, а потом гладит меня по голове и говорит, чтобы я спал дальше. Рано еще. И я спал. И видел добрые сны. 

Выйдя из избушки, я поморщился, когда в глаза ударило солнце, отражающееся от снега. Все было таким ярким и белым, что слезились не только глаза, но и сердце. Я вспомнил, как помогал деду расчищать двор от снега, как таскал дрова в общую кучу и потом пил горячий чай, прижимая к себе металлическую кружку. В этот раз я был здесь один. Если не считать старого пса, который вышел вслед за мной и фыркнул, понюхав снег. Он ласково помотал хвостом, подбежав ко мне, и даже сделал попытку отобрать у меня лопату, которой я вновь принялся орудовать. Пришлось отложить и поиграть со старым дуралеем. Пес с радостным лаем носился за снежками, которые я быстро лепил и кидал в разные стороны, а затем приносил их обратно. Частично, конечно. Правда он быстро замерз и стал скрестись в дверь, прося впустить его в избу. Впустив его, я разогрел еще немного тушенки и, вздохнув, снова отправился во двор. 
Затем, пополнив запас дров и натаскав воды домой, я взглянул на часы. Пора домой, пока погода снова не испортилась. Завтра у меня самолет, а послезавтра все как обычно – работа, дом, семья, друзья. Я улыбнулся, когда из избы выглянул пес и коротко гавкнул, привлекая внимание. Да, новый сосед тоже все понимал. Прямо, как дед.

Вернувшись в избу, я собрал дедовы вещи, постоянно сверяясь со списком, который мне дал отец. И с каждой вещью, исчезающей в рюкзаке, мне становилось невероятно грустно. Понятно, что отец решил постепенно освобождать избу, но в следующий раз здесь не будет некоторых дедовых книг, маленького образа на полке, колючего свитера на кровати и жестяных баночек с чаем. В какой-то момент изба станет пустой и холодной, пока не развалится совсем. 
Вздрогнув, я мотнул головой, отгоняя грустные мысли и еще раз обвел избу взглядом. Сейчас здесь все было так, словно дед просто вышел на улицу и скоро вернется. Пахло чаем, от печи тянуло жаром, а в воздухе ощущался даже запах его папирос. Я потушил угли, сгреб их в ведерко и залил водой, после чего закрыл горнило и повернулся к старому псу, который грустно на меня смотрел. 

- Чего? – усмехнулся я. – Думал, что я тебя тут брошу? Пойдем со мной. Сейчас поводок тебе соорудим какой-нибудь, чтобы не убежал. 
Но пес тихо заскулил и отодвинулся в сторону, когда сделал к нему шаг. Словно не хотел уходить. 
- Ты замерзнешь тут! – рассердился я, хлопая себя по бедру. – И кормить тебя никто не будет! 
- Пф… - фыркнул пес и, тяжело поднявшись, побрел к двери, опустив хвост. 
- Ты не хочешь идти? – спросил я, подходя ближе. Пес не стал отворачиваться. Лишь лизнул мне руку и грустно посмотрел в глаза. Когда-то дед говорил, что лес – это дом. Дом для тех, кто надеется найти здесь приют. Пес слабо поскребся в дверь и, когда я открыл её, выбежал во двор. Он скачками помчался к лесу и задержался лишь на секунду. Обернулся и посмотрел на меня. В груди екнуло, а глаза заслезились против воли. И мороз был тут не при чем. Пес гавкнул, вильнул хвостом и скрылся в кустах, покрытых снежной шапкой, словно его и не было. 
- Прощай, дружок, - улыбнулся я и, повернувшись, обвел взглядом темную избу. – Прощай, деда. 

Идти было тяжело. И дело было не только в сугробах. Я обернулся еще раз и посмотрел на избушку, понимая, что еще нескоро сюда вернусь. В какой-то миг я увидел знакомую серо-коричневую шерстку и далекий звонкий лай. Словно со мной прощался сам хозяин леса.

© Гектор Шульц

[Бежечанин]

нечего как бы и сказать.сильно написано.

спасибо большое Вам.