рассказы от Bobrа

[Bobr]

Сажусь заряжать дробовые патроны. Их с десяток всего заряжено, а «утка осенью в большой цене…», как поет один популярный еврей. На неделе мужики обещались на охоту приехать, но не знаю, получается у них с поездкой или нет.

Связи нет, ни какой. Как выяснить? Сосед предлагал рацию купить, да на что ее брать. Тут на заезд то в долги влезать приходится. В принципе, она и нужна «как козе баян», примерно. Постоянно кто-нибудь бывает из знакомых. Уж в месяц раз – обязательно. Сейчас, когда водой еще можно подняться, на лодке должны прибыть. Потом, только реки встанут - затишье будет – ни кого. А как мари с бродами хорошо промерзнут – по зимникам приезжать будут. Особо и соскучиться то не успею, хотя дурная привычка беседовать сам с

собой уже появляется, замечаю.

Дело к вечеру.

Дождик поредел. Вернее, дождик перестал, а пошел мокрый и липкий снег! Да с холодным северным ветром, как раз вдоль Ирмакиткана, как в трубе дует.

Пока с патронами возился – прозевал, что погода еще сильнее испортилась. Нужно и дров занести еще, и ужин варганить чего-то, костер жечь. С полога снег стряхнуть надо да воду слить. Дел – море, кто же думал, что так запуржит.

С речки шумит. Со стороны заездка. Странно, верхом вода, что ли…

Запалил костер и пошел смотреть, чего там за шумы. Издалека вижу, что вода переливается через верх заграждения. Обе мордуши полнехонькие – белеются животы!

Помчался за тарой. В голове долбится мысль – как и куда деть прямо сейчас две двухсотлитровые бочки рыбы?! Отгородил я в ключе под рыбу затончик – ну так он маленький будет! В холодильник прямо сыпать? Затухнет. Блин, еще и темнеет, по непогоде – вообще в момент.

Тут блещет гениальная мысль – сыпать рыбу в «Казанку», а там разберемся уже. Хватаю на зимовье два ведра и фонарь. Гек, на меня глядючи, тоже всполошился: «Чего за суета? Кого ловим?».

По дороге переворачиваю лодку «на ноги», убираю в зимовье с дождя вещи, которые лежали под лодкой. Все бегом.

Лечу к заездку, тоже бегом, потому что уже почти темнота.

Пробираюсь по мосткам к крайней мордуше, свечу фонариком…

- Етить твою французскую пелеменницу!!!

Вот не среди речки бы стоял, сел бы на задницу.

Лягушки! Сотни, тысячи лягушек! Всех калибров и расцветок. Маленькие, средненькие, крупненькие. Всякие! Две битком набитых мордуши и через верх заездка еще перетекают!

Стою, обалдевший, среди этого земноводного многообразия, или безобразия, правильней сказать. Пот градом течет по морде и спине под плащом. В руке фонарь, в другой - тара под рыбу, два ведра. Снизу вода хлещет. Сверху снег хреначит.

Картина маслом – « ПутИна».

Изменено 27 мая, 2015 пользователем Bobr

[Bobr]

Такого мата окрестные сопки в жизни не слышали! Уж я постарался!

Все время, пока развязывал мордуши и выпускал улов, пока мостки поправлял, пока сетку чистил и переворачивал лодку, я изгалялся в риторике и ораторстве. А чего, ори себе, сколько влезет, выпускай пар. Ни кому не мешаешь. «Кругом тайга и белые медведи…», как сказал один совершенно "гениальный" поэт.

Кое-как успокоился.

Гек на меня смотрит так подозрительно. Думает, наверное, крышу у хозяина рвануло – орет ходит. Сварил чай, «лапширдака» запарил. Махнул стопарь. Представил себе как все это дело со стороны выглядело…

Все! Тут меня и порвало! Ржал минут двадцать. До колик в животе. Гек, видимо увидев подтверждение своим мыслям в моем поведении, на всякий случай свалил на улицу.

Ладно, ну их нахрен, лягушек.

Хотя, китайцы, говорят, принимают. Зачем, интересно? И по каким деньгам? Четыреста литров лягушек! Вариант!

Гек просится в домик. Запускаю. Косится, все ли нормально? Улыбаюсь, глажу пса и на боковую. Утро вечера мудренее...

Под утро Гек разбудил. Заикой остаться можно на всю оставшуюся жизнь от такого будильника! За окошком чуть-чуть сереет. Люди разговаривают. Тянусь к централке…

Свои кто-то, похоже. Меня по имени называют, с Геком заигрывают через двери. Орлы! Ну что же, надо встречать гостей, кого там нелегкая принесла.

Мужики с «южного» пришли. Сломались перед Ирмакитом, пробило катушки зажигания. Ну, а чего хотели. «Вихрю» уже лет больше чем мне, да погода такая сырая. Следовало ожидать. Кожуха то с моторов – все по кустам распинали.

- Чего в ночь то поперлись? – спрашиваю.

- Пока сплавлялись до тропы на «южное» - время потеряли. На работу всем.

Теплю костерок, чай греть. Мужики отогреваются в зимовье. По «соточке» с дорожки налили «за приезд». Закуска у них своя. Сало! Мне тоже кусок изрядный привезли, домашнее. Вот это консерва правильная!

Пошел глянуть заездок, да закрыть его, если «жабо-лягушачье нашествие» закончилось. Снег так и лепит зарядами. На плащ налипает.

Вроде все, прошла «орда». Завязал мордуши, вышел на берег, капюшон откинул, прислушался…

[Bobr]

Да нет, не мерещится мне! Крылья! Много, аж свист стоит!

Что за ерунда?! Откуда звук?! Присел, пригляделся. Точно! Утки!

Над Ирмакитканом. Идут низко, почти у самой воды, довольно крупными табушками. Видно плохо – рассветать только начало, да снег хлопьями с ветром, тучи.

Бегом несусь в зимовье за оружием и патронами. Мужики только отогрелись, расслабились. Не верят про уток. Ну не верите, и хрен с вами! Думают, подкалываю. Ну-ну, сидите…

Сгребаю в охапку сумку с патронами. Полсотни штук зарядил, да с десяток – было. Ружье - со стенки, и бегом назад, на берег. Спустился чуть ниже заездка. Тут река образует довольно широкий плес – метров сорок, наверное. Потом сужается и стекает нешироким, но быстрым перекатом в следующий плес. Присел. Жду…

Прошла буквально пара минут, и вот они, утки. Табушок – штук десять, пятнадцать. Близко, метров двадцать, не больше. Но очень быстро летят, и над самой водой. Стреляю. Мимо! Второй, в угон – упала одна. Сижу дальше. Еще табушок. Гуси! Молча летят. Только шум крыльев и тени в снегу над водой. Выбил двух.

После пятого или шестого выстрела мужики, наконец то, догнали, что я не прикалываюсь. Примчались. Кто в чем, но при оружии.

Дальше началось «утиное побоище». Две двустволки и две пятизарядки. Встали в ряд вдоль плеса и давай чесать.

Утка летит всякая. От чиркотни до кряковой. Всех пород и мастей. Гуси летят, тоже всякие. Видимо, прижало непогодой на якутских болотах птицу. А сейчас уже и деваться некуда, морозы давят, лететь надо.

А патронов то у мужиков маловато дробовых. Гонец в зимовье побежал за боекомплектом. Иду следом. За сеткой. Битая птица уплывать начинает, собирать же надо! Стрельбу прекратили, спустились ниже следующего плеса, растянули по перекату сеть. Низ камнями хорошо придавили, сверху натянули. Волейбол гонять будем. Встаем опять на позиции. Уговорились стрелять без подранков, если добивать, то сразу. Птицу бить – тоже выборочно. Кряковых крупных и гусей. Мелочь не трогать.

Расстреляли все наличные патроны к обеду. Утка все летит и летит. Чуть меньше, чем утром, но непрерывно. Пошли обедать. Сетка на уток стоит, пара даже живых на бреющем попались. Много утки битой. Надо собирать.

Скоренько перекусили. По всем сусекам помели на предмет наличия дроби. Я остаюсь заряжать патроны. Мужики спускают «казанку» на воду и на веслах собирают по плесу добычу.

Есть подранки, но не много. Добивают наскоро перезаряженными дробью картечными патронами.

Хватило дроби еще на сорок патронов.

Отстояли до вечера. Сбили еще десятка три гусака и пяток крякашей. К вечеру лет прекратился совсем. Изредка одиночки или парочки. Началось великое щипалово и теребилово! Так на зимовье появились две перины-полуторки, сшитые из бабушкиных «наматрасников», и пара подушек.

Ночью разъяснело, ударил мороз и начался великий исход рыбной братии. Крупный гольян и пескарь, чебак. К утру – почти полные мордуши. Вовремя мужики появились! Очень кстати! Я бы тут помер вместе с Геком, на промысле на рыбном.

За пару дней первая волна рыбы скатилась. Стало попадаться меньше, но крупнее. Самый ажиотаж прошел. Можно расслабиться. Птицу сложили вдоль ключа по берегу. Подмерзла хорошо. Двести с хвостиком голов. Хм… Делим на четверых и на тридцать дней сезона. В пределах нормы. Но такой перелет я видел единственный раз.

Грузим «Казанку». Двое с грузом пойдут водой, третий – пешком через «южное», на день позже.

Рыбешка тоже подмерзла. Даже чистить не пришлось. Как они эту баржу до Ирмакита переть будут – не представляю себе. Мотор тоже берут, иначе, сплавом, - вообще неделю ехать будут, а то и больше.

Прощальный завтрак, и ребята отчаливают.

Мужики привезли дядькин карабин, патронов, продуктов кой-каких, радиоприемник и… кота! Черного, с белой грудью и лапками. Месяцев пять котенку. Прикололись ребята.

Назвал Чуком. Комплект! Чук и Гек. Все нормально, по фэншую.

Теперь до морозов настоящих зимних будем втроем холостяковать…

P.S. Всегда было интересно. Чук. У Гайдара ведь человека так звали. Как полное имя? Чуктор?

КОНЕЦ

[Bobr]

«ГЛУХОЙ ГУРАН»

Сонный рассвет, протирая глазоньки, заглянул в окошко «зимухи». Прохладно. Так не хочется вылезать из теплого рая постели, а надо. День новый наступает, а делишки все старые. Экстремальное троеборье – вода, дрова, помои – в первую очередь, а дальше видно будет, «что день грядущий нам готовит…». Гек, услышав, что я проснулся, выполз из-под нар. Потянулся, молча сел перед дверью, глубокомысленно так на меня поглядывая - на улицу просится. Кота не видно где-то. Заглядываю под койку – из валенка один хвост торчит - обожает спать в моих башмаках. Тишина стоит просто запредельная. Ни ветра, ни птиц не слышно. Выпускаю собаку…

Мать честная! Все бело! Еще вечером ни что не предвещало осадков, а проснулся – зима! Не напрасно Чук тут у меня валенки «примеряет», пора настала! Выползаю на воздух, следом за Геком. Кота – тоже на прогулку. Утренний моцион, променаж, туалетинг и мордомоинг.

Чернотроп. Самая желанная пора для охотника. Тайга окончательно раскрывает свои тайны, расписывая их черным по белому. Не ленись только, читай.

Снега упало сантиметров двадцать. И еще сыплет. Красивый, пушистый, громадными белыми хлопьями. Сам Бог велел прогулку устроить. Воздух чистейший, вкусный, напитанный влагой и свежестью. Чук обалдел. Снег впервые видит, в диковинку. Раскорячился всеми четырьмя лапами, присел, пытается понять, что за дивная напасть такая, белая, нападала. Ничего, привыкнет.

Умываюсь снежком. Эх, красота! Настроение – преотличнейшее. Завтракаю и собираюсь «в поля»…

Хожу, собираю котомку, сам с собой разговариваю. Решаю, какой тропой прогуляться – северной или южной. Скоро так ругаться сам с собой начну. Главное, до мордобоя чтобы дело не дошло!

Гек, предчувствуя прогулку, крутится под ногами. Видимо, решил, что лучше пару раз пинка выхватить, чем дома остаться. Пинка, это я конечно сильно выразился – ни разу не ударил собаку за всю его долгую жизнь. Таких псов в дом к столу пускают, кто понимает. Кормилец.

Чугундеру (ну, а как еще его называть?) предстоит жизнь на свежем воздухе, пока мы не вернемся. Во избежание всяких кошачьих гадостей в домике. И у меня нервы сохранятся, и у кота – здоровье. Не пятьдесят мороза за бортом, не обморозится. Освоился, смотрю. Уже мышей в траве «шебуршит» под лабазом. Не пропадет за день – два.

По «Маяку» музыки крутят. Дожидаюсь новостей, слушаю, глушу «потеху», подпираю дверь зимовья и в путь. Сопками пойду, по «северной». Надо глянуть следочки по соснякам, птичку на ягодниках. Вернусь южной дорогой. Такой вот душевный компромисс нашел, чтоб сам с собой не поскандалить.

Перед уходом заездок проверил. Спускается еще рыбка, ловится. Задолбала, если честно, «эта ваша заливная рыба». Мяска бы уже не плохо было бы - хранить сейчас можно, выше нуля температура не поднимается. Ирмакиткан бежит. Берега замерзли, но на самом течении еще полоса чистой воды, черной на фоне снега. Ключ возле зимовья схватился ледком полностью, по всей ширине. К январю вообще перемерзнет, выше по течению, покроется широкой наледью.

Перехожу по бревнам Ирмакиткан. Тропа в гору. С километр штурмовать, пока на водораздел не выползу. Дальше будет полегче идти.

Изменено 27 мая, 2015 пользователем Bobr

[Bobr]

Перед выходом долго гадал, какое ружье взять. Взял карабин. Старенький уже «Маузер». Видимо, в революцию еще воевал. Все надписи в арабской вязи. Но стреляет еще очень даже бодренько.

Гек челноком чешет склон сопки, исчез из вида. По южному склону – везде копанина. Свежая. Развелся кабанчик, не зря старались с дядькой несколько лет подряд. Собака, наверное, за стадом увязалась. Только что тут были, минут двадцать назад, не больше. Кабан в этих краях проходной только был. Проходил транзитом по прямой, не задерживаясь. Сейчас, судя по следам, свинья матерая, две поменьше и с десяток подсвинков. Секач, наверное, тоже толчется в сторонке где-нибудь. Постоял, покурил, решил не ходить за чушками. Гек если их еще не догнал, то я не догоню тем более. Пойду в сосняки.

Под вековыми соснами снега не густо. Зато хорошо видно деревья, по которым бегает белка или колонок с собольком. Снег с веток скинут, лежит под деревом, с кусочками коры и хвои. Примечаю такие деревья, на них нужно будет потом, когда снег ляжет плотно, внимание особое обратить. Да капканчиков заранее в этот район поднести. Дядькины путики тоже подниму, конечно. Но и своих пару открою обязательно.

Рябчика много. Порхают, как воробьи. Совсем не пугаются. Глухарь тоже есть. Не шибко много, но на ягодниках держится. Убил одного, не удержался. На шулюмчик к ужину.

Снежок сыплет, не перестает. Время летит совсем не заметно среди зимней сказки. Вот уже и «северное». Затеплил печурку. Не раздеваясь, прямо в «костюмчике зайчика», пошел за водой. Тут родник из сопки бьет недалеко.

По берегам родничка – молодой березовый подлесок. Чуть выше него, по распадку, сплошные завалы крупного листвяка и сосны. Абсолютно не проходимое место. Среди зарослей багульника натоптана тропинка. Иду, котелком брякаю по кустам, ни кого не трогаю…

Рыжее пятно на белом фоне облепленных снегом кустов я увидел сразу, как только вывернул из-за поворота тропинки. Встал, как вкопанный. Козел! Матерый, с красивыми крупными рогами. Стоит ко мне задом и чуть боком, на чистом месте, возле самого родника.

Между нами метров сорок, не больше. Легкий ветерок тянет сверху мне прямо в лицо. Хороший ветерок, правильный.

Смешной какой-то козлина! Уши растопырил в стороны почти горизонтально, головой трясет, как снегом присыплет. На меня – ноль эмоций. Стою уже с минуту его рассматриваю.

Потихонечку включаю «заднюю». Смешной он – не смешной, а мясо. Надо за оружием, может и добуду. Буду потом жрать и смеяться.

Карабин стоит возле стенки зимовья, как поставил по приходу. Хватаю его и назад, бегом почти. Метров за сто от родника остановился, перевел дыхание, патрон в патронник дослал. Крадусь...

Выглядываю из-за куста – стоит козел! Видно между корнями в завале бок и головы кусок. Стреляю. Четко, по месту! Стоит, козел! Бронированный, что ли. Может, туда гранату кинуть?

Пригляделся… ну етить твою в тудыть, африканский велодрищ! Корч! Ну до чего похоже. Стоп, сам себе думаю, не дурак ли я?! И ушами тоже корч болтал? Закрались некоторые сомнения в своем адекватном восприятии действительности. Иными словами – а на месте ли крыша?

Подхожу к выворотню, а возле него, как в книжке – следочки. Был козел, нормально все с головою. Не стал дожидаться, пока я за ружьем бегаю, ушел. Но как выворотень похож! Не судьба сегодня козлятины поесть, будем глухаря варить. С такими мыслями, набрав воды, направился на зимовье.

Темнеет. Снег вроде пореже стал. Гека где-то нет по сию пору. Думал, на выстрел прибежит. Тишина… ни лая не слышно, ни каких либо еще звуков. Как вымерла тайга.

Сижу возле костра, жую мясо. Не жуется чего- то, нет аппетита. Кот еще как там… Вот же привезли головную боль. Вроде и хрен бы с ним, а жалко. «Живой люди», как сказал бы Улукиткан.

Собрался спать ложиться, слышу – шорох. В пятне света от костра появляется моя пропажа, Гектор. Вид – даже не знаю, как дошел. Упал просто. Сколько же ты, милый, километров за сегодня махнул? Ну вот теперь ладно, можно и спать…

[Bobr]

Мороз и солнце, день чудесный! Прав классик. С утра солнышко, все белое, чистое, сверкает. Слезы текут. Ляпота. Вчера был глухой козел, сегодня – слепой Бобер. Хорошо хоть кепку на зимовье нашел с козырьком, хоть чуть-чуть глаза прикрыть от всемирного блеска. Доедаем с Гектором глухаря, решаем куда податься.

Пойти если на «дальнее» – прогулка на два дня увеличится, хотя, и туда бы нужно. Там сейчас мясо собралось, изюбриной породы. Гон заканчивается, быки гаремы набрали. Пасут телок в сопках. Чушки, опять же, на южных склонах еще рыть долго будут. Сохатые сейчас по буреломникам да горельникам, ближе к пойме рек. По мелким озерушкам и ключикам.

Ломал, ломал голову. Решил идти старым путиком на «южное», глянуть следы. Мясо пусть пасется себе пока что. Там рыба еще ловится, не нужно забывать. И кот, блин… как он там, а то может уже филин схарчил?

Путиком идти – есть шанс намокнуть. Ледок еще не держит, а дорога изобилует различными лужами, ямами, ручейками и прочими водными преградами. Мелкий листвяк, береза, матерые сосны и лиственницы местами, заломы, буреломник с полянками травы в прогалах, выворотни. Тут соболек держится. Зайчик бегает, коза. К лету сюда, в крепь, потянутся сохатухи и изюбрихи рожать телят. Как в роддом.

Иду, расчищаю дорогу от мелких валежин, чтобы лыжню потом бить проще было. Особо и не таюсь. Нашел старые дядькины капканы. Привел их в порядок, смазал сальцем, повесил. Как снег ляжет хорошо, пойду настораживать. Колонок, смотрю, бегает. Много. Соболя следов не видно пока. Дядька говорил, что если есть колонок, то соболя нет. Не живут вместе, что ли. Я так думаю, жратвы им просто не хватает. Питаются то одним и тем же. Ну ни чего, колонка ловить просто, устрою им тут райскую жизнь…

До «южного» уже почти дошел. Смотрю чуть вправо от тропы – что такое?! Де жа вю?! Рыжее пятно на белом фоне, стоит, ушами машет. Метров сто от меня, на краю травянистого прогала между валежинами. На Гека смотрю, тот – ноль эмоций. Опять мерещится? Разберемся, потом.

Уперся для верности в березку. Выстрелил. Грохот такой, словно из гаубицы бахнул, среди тишины то. На этот раз не померещилась. Козел свечкой взвился в воздух и пропал среди валежин. Гек, наконец, почуял неладное. Вроде как типа что-то происходит где-то! Умора с него.

Умчался. Слышно, покряхтывает раненый козел там где-то в завале. Вот Гектор заголосил, лай захлебнулся в рычании и звуках борьбы. Заорал козел, опять возня. Все стихло, только Гек рычит с «набитым ртом».

Хороший козлик. Супной, как дядька говорит. Ну что же, с мясом на «южное» конечно не потащусь. Разделал добычу скоренько и почапал на «резиденцию» прямиком. Без тропы.

Это я зря, конечно. Напрасно, просто! Умотался в доску. Еще добрых килограмм тридцать на горбу – козел едет. Прыгал, прыгал по валежинам, кое-как на тропу вырулил. Отдышался. По дороге то на много веселее топать. Гек остался голову с кишками теребить. Пока не нажрется, а остатки по кустам не попрячет – домой можно не ждать.

На зимовье уже в сумерках притащился. Кота не видно. Ага… следы драки на снегу, перья от сойки. Рыбу, что ли, отвоевывал? Скинул рюкзак, присел, закурил.

Вот он, красавчик! Услышал! С крыши зимовья раздался отборный кошачий «благий мат». Ну орет то как! Как сто лет не виделись.

Чук пулей метнулся с крыши ко мне, орать не переставая даже на ходу. Трется об ноги, аж дугой весь. Глажу «туриста» своего. Натерпелся тут от пернатых.

Голодный. Рыбу то, видимо, сойки отобрали все-таки. Отрезал ему кусок мяса. Это надо видеть! И урчит, и рычит, и пыхтит. Взъерошился весь. Ну прям бойцовский кот ЧингаЧук. Надо тебя, друга, на козлоту притравливать уже начинать. Геку - в помощь. А что, вот бы номер был!

Забыл сказать, что козел, которого я убил, и правда был глухой. С какими-то наростами в ушных раковинах. Такое по весне обычно можно наблюдать, когда личинки выводятся. Коза тогда временно почти совсем глухой становится, но это весна-начало лета, ни как не конец осени.

Вот такая загадка природы – как глухой козел умудрился дожить до таких лет? Ведь дожил же, и дальше бы жил, если бы мне не встретился.

С сойками Чук подрался снова, буквально назавтра. Поймал одну! Гордый, куда бы деться! Он с этой сойкой за мной полдня потом ходил, хвастался. Тоже охотник, что тут скажешь. От кота на зимовье есть один несомненный плюс. Я совершенно забыл, как шуршат мыши…

КОНЕЦ

[Bobr]

«ЗИМНЯЯ ОХОТА»

Ворона достала орать. Чего ей с утра не спится, заразе? В зимовье тихо, только этот «чернявый передатчик», на совершенно голой, сухой листвянке, голосит на всю тайгу. Чертыхаясь, вылез из спальника. Выпустил «народ» на улицу. Для Гека с Чуком утренний моцион уже в привычку вошел. Правда, коту все-таки пришлось немного объяснять, что это полезно – гулять с утра. Момент воспитания, так сказать. Выясняли, кто в доме хозяин.

Уже неделю живем на «дальнем». Всем «семейством» и переехали. Кот местами на мне ехал, местами пешком шел, но добрались. Сразу же, в зимовье, мышам Чугундер устроил «глобальный цурюк и кирдык». Всех разогнал. Даже по снегу цепочки следов прочь от домика тянутся. Всемышинная эвакуация, однако!

Снежку упало хорошо. Почти по колено. Протоптал лыжню по двум путикам, по дядькиным. Собственные - еще пока только в проекте, хоть примерная трасса и намечена. С новыми путиками решил еще не спешить потому, что не известно, будет зверек по сопкам держаться или же к реке спустится. Не будем торопить события.

Гек днями пропадает в сопках. Изредка полаивает. Пару раз ходил на голос, явно держал кого-то. Не удалось подойти. Подшумел оба раза зверя. Первого - по буреломнику, а второго, быка, – ветерок подвел, потянул с моей стороны.

Пора, наверное, по времени, путики поднимать. Морозец хороший ночами. Заяц по кустам носится, как дурной. Надо бы добыть парочку, капканы зарядить. Любит братец колонок братца зайца просто братской любовью. «Я к русскому духу не очень строга, люблю его сваренным в супе…», как одна Баба Яга пела.

Колонок уже отлинявший должен быть, выходной. Соболя - так присутствия и не заметно. Правда, это еще не факт, что его тут нет. Поставлю, наверное, пяток петелек на зайчика. Не с собакой же их стрелять бегать. А пока ловятся – по мяску попробую. Склон сопки весь побит, свинина ходит. С карабина вполне реально сработать пару-тройку подсвинков. Да по времени уже бы и гостей ждать из дома можно, будет кому мясо увезти. На том и порешил – сначала зайцы, потом все остальные.

На зимухе обжился, выходить в «поля» не хочется. Мне здесь, на «дальнем», больше нравится. Уютней тут, что ли. Да и домик потеплее, и поновее. Есть в нем и моими руками положенные венцы. И место красивое, тихое. Тишину таежных снегов, из звуков цивилизации, нарушают только самолеты в вышине, да радиоприемник в зимовье. Люблю нашу тайгу – мамка суровая, но такая ласковая и родная. Здесь я по-настоящему дома.

Чук заметно подрос, взрослый уже. После памятной битвы с сойками стал совсем самостоятельный. Кормится охотой. Но отчетность – строгая. Поймает мышь или птичку и ходит за мной, докладывает. Будет ходить, пока не погладишь и не похвалишь. А с Геком вообще, как братья живут. Вот уж ни когда бы не подумал, что собака с кошкой так дружно жить могут!

Сегодня с Геком идем на «южное». Ближе к реке. Там, по морозцу, на поросших тальником песчаных косах, устраивают зайцы свои зайцегонки, зайцезабеги, зайцезапрыги и прочие соревнования. Кормятся в других местах, а побегать – там любят.

Чук остается за старшего, на хозяйстве. Привык уже, что ухожу на весь день или дольше. У него и лежанка на крыше специальная есть для таких случаев. Еще бы научить печку топить – вообще бы цены ему не было! А что, красота! Приходишь, в доме тепло, чисто, ужин на столе, кот в передничке шуршит...

Тьфу ты, блин! Давненько из дома, что ли? Уже коты в передниках мерещатся, хорошо хоть не голые!

Не дошли до «южного». Госпожа фортуна резко решила поменять наши планы. Отошли буквально пару километров – Гек кого-то причуял. Постоял, потянул носом воздух и ломанулся в заросли ольховника у подножия сопки. Низкие кусты, разлапистые, вперемежку с сухими палками, ломающимися при малейшем прикосновении. Будь ты хоть Коперфильдом, а тихо не пройдешь. Остановился, закурил, жду. Сигарету выкурить не успел, как в самой середине ольховых кущей зачастил, захлебываясь лаем, Гектор. Кого-то лает, однако. Надо идти…

Как в детстве, поднял над головой «слюнявый» палец – ветерок на меня тянет и чуть в сопки. Хороший ветерок. Накинул маскхалат, вернулся по тропе до границы ольховых зарослей, свернул на склон сопки, чуть выше кустов. Подойти реально только таким путем, иначе подшумишь. Гек заливается метрах в пятистах от меня, чуть ниже, в кустарнике.

Лыжи сбрасывать не стал, по снегу без них нашумишь гораздо сильнее. Будешь проваливаться, ломать палки ногами, а на лыжах – скользи себе, переступай, камус на подбое даже шуршание снега гасит. Лыжи дядька Вовка подарил, в прошлую зиму. Ловкие самоходки.

Крадусь. Все внимание приковано к собаке, вернее, к тому месту, где сейчас собака. А собака моя голосит метрах в двухстах по прямой если, но где именно среди кущей – не видно.

Впереди околочек молодого листвяка. По низу соединяется с ольховыми зарослями, только через верх обходить. Бочком лезу на сопку. Обошел, чуть выкатился из-за листвянок... опаньки! Гектор мой – как на ладошке. Крутит вокруг куста какого-то густого. Метров стопятьдесят до него, может чуть больше. Перешел пяток шагов по склону, присел…

Густой куст на деле оказался еще и сохатым. На собаку – вообще ни кой реакции. Перейдет пару метров, снова стоит, даже пасется, по-моему. Жаль оптики ни какой нет, забыл на «резиденции» глаз от бинокля, не рассмотришь.

Глянул по сторонам. В паре метров и чуть выше по склону – валежина и пень. Самое то для упора. Тихонечко перебираюсь выше, за дерево. Скинул лыжи, обтоптался, сел прямо на склон – низковат упор. Переполз за пень. Прицелился. Пар изо рта мешает, закрывает обзор. Замер, задержал дыхание, плавно, как учили, надавил на спуск. Грохнул выстрел…

[Bobr]

Дальше все произошло одновременно.

Сохатый сорвался с места и, под треск ломающихся кустов, пропал из вида в ольховнике. Гек замолчал и исчез следом за быком. Я перезарядил карабин. Рядом, метрах в пятнадцати, в листвянках, сильно затрещало. Прыжком на чистое место из околка выпрыгнула сохатуха и встала, как вкопанная.

Толком не успевая даже сообразить что и к чему, стреляю корову в голову. Та, без единого звука, падает. Клацаю затвором. Снова треск сухостоя и из того же околка, метрах в десяти ниже, вываливается бык. На автомате – стреляю. По лопатке вроде, но идет, словно я промазал. Сохатый отворачивает от меня и, почти юзом, начинает уходить в кусты вниз по склону. Из зарослей, откуда чуть раньше появился бык, вылетает Гек, мчится следом. Стреляю еще раз, в угон. Зверя словно сильно толкнули – падает через голову, пытается подняться, но катится по склону. Еще раз выстрелить не успеваю, бык, вместе с собакой, скрываются за кустами.

Ошалело озираюсь. Адреналин аж захлестывает. Появился запоздалый «мандражик». Вот ни фига себе сходил по зайчика!

Закурил, присел на валежину.

Внизу в кустах – возня, Гек рычит. Сбил значит быка, раз уж Гектор там глумится, стрижку делает, «рыжий парикмахер». Пусть, заработал по честному, ему тоже пары выпустить надо. Коровенка ладненькая, хороший кусочек. Вскрываю глотку и брюшину – пусть пока полежит, остынет. Иду к собаке, бычка свежевать.

Как ни искал, первое попадание так и не нашел. Одно попадание под лопатку, через грудину навылет, еще одно – в горб, в аккурат по позвоночнику. Больше ни каких отметин. Делаю вывод, что первый раз промазал. Или был рикошет от кустов.

Шумовой бык, пуганул я его просто хорошо, а Гек – пригнал. Хотя, и собака, скорее всего не при делах, сам прибежал. Единственное – добавила кипишу, наверное, к испугу, вот сохач и ломанулся не глядя куда, лишь бы бежать. А корову я, скорее всего, обошел так, что не подшумел. Напугалась выстрела, а бык, треском по кустам, толканул ее в мою сторону. Наш денек сегодня!

Провозился долго с мясом. Потом пришлось ломать дорогу по ольховникам до основной тропы. Потом «потаскушки». На лыжи – шкуру, на шкуру – мясо, и вперед на штурм. На тропу добычу вытащил уже в глубоких сумерках.

Бросил все как есть – ни каких сил не осталось, а еще до дома чинчиковать два километра. Укрыл шкурой мясо прямо на земле. Сверху кинул мокрую насквозь от пота тельняшку, пару гильз, переоделся в сухое, чтобы не простыть, и домой. Хватит приключений на сегодня.

В зимухе, пока разгоралась печка, махнул пару стопарей под строганинку. Отпустила усталось маленько, разморило. Подкинул дров и мгновенно уснул. Утро, как известно, вечера мудренее.

За ночь на требухе успело подраться штуки четыре колонка – столько по следам насчитал. И соболек приходил. Если это все местные, то плотность зверька очень высокая, нужно не тянуть с капканами.

Мясо надо как-то до «южного» доставлять. Туда то можно и на машине по Уркану подъехать, чтобы забрать. Решил делать сани. Давно собирался, а тут уже и нужда прижала. Весь день провозился с санями, только и успел, что сбегать на требуху поглядеть, да мяска на прокорм принести. Остальное время плотничал.

Спилил осину в распадке. Давно на нее «зуб точил», хотел на заготовки для лыж пустить. Отрезал чурбак двухметровый. Расколол на доски-дранки. У меня даже инструмент на зимовье специальный есть для этого – нож такой с двумя ручками поперек лезвия. Забиваешь нож, потянул за ручки – лезвие заламывается и колет дерево. Так постепенно и двигаешься вдоль чурки, дранку дерешь.

С десяток замечательных дощечек получилось. Строгать, правда, нечем, но для моих целей - вполне подойдут. На зимовье, над костром, загнул полозья и доски для низа короба-лодки, чтобы из глубокого снега вытаскивать легче было.

По утру, прямо из мерзлых досок, собрал транспорт. Тяжеловатая конструкция, конечно, сырая. Но все лучше, чем на горбу таскать мясо. Как говорят, лучше хреново ехать, чем хорошо идти. В моем случае – лучше хреново возить, чем хорошо таскать.

[Bobr]

Колею саней промерил, чтобы ложилась в ширину лыжни. На полозьях - крупные неровности зачистил сначала ножом, потом прошелся осколком стеклины. В качестве последнего штриха, полил все это дело водой. Почти мгновенно полозья и низ короба покрылись тонкой ледяной коркой. Все, готов транспорт.

Лыжня схватилась хорошо, держит мой вес даже без лыж. Портить жалко трассу. Пробую на лыжах. Ну что же, камус держит, отката нет. С пустым корытом вполне можно и на лыжах идти. Самый замечательный плюс – тропа, почти до самого «южного», идет под уклон, ни одного бугра.

До мяса докатился довольно быстро. По насту лыжни вес саней почти не чувствуется, просто как с рюкзаком идешь. Я и сбрую то от старого РД приспособил к веревке от саней. Удобная вещь, эта армейская амуниция.

Два дня таскался. За ходку – один зверь, ходка в день. Ночевать возвращался на «дальнее». В первый день, по приходу на «южное», сходил, поставил петли. На следующий день, из пяти петель, в трех сидели косые. Крупный заяц, не грех и для себя приготовить, побаловаться.

Весь вечер в чугунке томилась зайчатина. Запашина – на всю тайгу. Как ни кто в гости не заглянул на запашок?

Утром сбегал, снял еще трех зайцев и затянул петельки на время, пока хватает путики зарядить, а там поглядим. Один косой живой сидел, за пузо поймался. Ну везет тебе, Рома, в эти дни – просто нереально!

Сразу же иду на путик. Тут, в самом начале тропы, надрезаю зайцу вену под челюстью, привязываю его на палку за задние ноги, палку на плечо, и вперед. Кровь капает из зайца не часто, по капле через метр-два. В самых удачных, на мой взгляд, местах оставляю куски зайчатины – по четвертине тушки. Косой на палке долго не проборолся, конечно, но на добрый километр, а то может и больше, кровушки накапал. Порубал и его на куски. Капканов ни одного не ставил. Надо погодить, определиться, где и как именно ставить.

Через пару дней пошел расставлять капканы. Несколько поставил вокруг остатков требухи, на выходах под след. Ходят, жируют, «ржавые».

Полностью насторожил все капканы на путике. Перспективных для лова мест наметилось с десяток, к остальным приманкам, кроме соек, ни кто не подходил. Зато в пяти местах до драки за кусок у ребят дело дошло, все укатали вокруг зайчатины. Ну ни чего, снарядил я им и тут подарков.

Там, где накапал кровью, везде следы по лыжне, разной давности, совсем свежие – тоже есть. Как любил говаривать дядька: «Если гора не идет к Магомеду, значит он не правильно ее приманивает!»

Поймал еще пару зайцев. В планах – идти на «северное», оттуда путик поднимать. Белки много по сопкам. Сходил, достал из схрона мелкашку, старенькую ТОЗ-8. Я учился стрелять из этого ружья, маленьким совсем пацаном. Так и живет здесь, как дядька оставил. Документы от нее, по рассказам, еще в послевоенные годы сгорели в пожаре. Вот с тех пор она в тайге и прописалась.

Почистил, помазал, привел в порядок – вполне себе машинка. Не удержался, пошел, застрелил воробья Геку на ужин. Стреляет – как в детстве, в копеечку. Горсть патронов тут, на зимухе, есть - хватит пока на первое время. Завтра пойду в сопки, на «северное».

Как говорят в народе – человек предполагает, а Бог располагает.

Ночью запуржило. Жестокий северо-восточный ветер до рассвета стонал и выл в вершинах деревьев, лупил колючими снежными зарядами в окошко. К утру ветер чуточку притих, но снегопад не прекратился. Сижу у окошка, гляжу на непогоду. Мысли одна другой мрачнее. Сейчас и лыжню заметет по всюду, и капканы. Столько трудов – псу под хвост! Обидно. Капканы, скорее всего, не поймали до снегопада ни чего, а сейчас уже точно не поймают. Да и не придет ни кто к ним, в такую погоду.

Три дня в зимовье просидел.

Непогодь прекратилась. Пошел бить лыжню по тропе на «южное». Зайду на требуху, обратно – путиком. Капканы то выдирать из-под снега - надо.

Ошибся я в прогнозах. Два крупных рыжих кота влетели в капканы, явно до снега. Один – возле остатков сохатого, а другой – на путике. В самый хитрый капкан влетел, я знал, что этот обязательно поймает, уверен был просто. Стоял капкан в пустотелом пне, взведенная двоечка тютелька в тютельку поместилась. Тропка у колонка была по наклонной валежине, сверху в пень, и выход между корневищ – ни как мимо капкана не пройдешь. Там и сидел, «ржавый», в пне.

Пожаловали гости – мужики приехали. Машину на реке возле «южного» бросили, сами на лыжах пришли. Как я вовремя лыжню пробил! А то бы ушли целиной на «резиденцию».

Подъем и снаряжение второго путика придется отложить. Надо кабана погонять, пока народу много. Походим по сопкам, как раз, с новым путиком, может, определюсь, следочки гляну. Времени еще навалом, все в наших руках.

Завтра поведу гостей «брать свинину», но это - уже совсем другая история…

КОНЕЦ

[eremakan]

Нет,рассказчика из меня не получиться.Двух слов без мата связать не могу.Да и что это будет(добыл,ободрал,притащил)или(добыл,приволок,ободрал).Вот если только созрею рассказать "Таёжный экстрим".Был у меня такой сезон после развала промхоза.На полгода 100п сигарет,10п чая,обрез 12кал.Соль,порох,дробь в достатке.Мука,крупа,сахар только во сне.

[eremakan]

Я пишу также,как в жизни разговариваю.Был такой случай:Зимовьё,каждый своим делом занимаеться вдруг Вадим засмеялся.Спрашиваю -Ты чего?- По часам засёк,ты уже 45мин ни одного слова не произнёс.

[eremakan]

Пожилой финн с немым сыном,здоровенным двадцатилетним детиной,валят в лесу огромную ель.Ель стала падать прямо на отца,а тот не видит.Парень вдруг крикнул:-Поберегись!Отец отскочил в сторону и остался жив.-Выходит,ты не немой?!-изумился спасённый лесоруб.-Что же ты молчал столько лет?-А разве был повод для беседы?

[Bobr]

попробую продолжить... И так, очередной рассказ:

«ОХОТА НА СВИНИНУ»

Ох и не доброе сегодня утро, не доброе... Даже кот, наверное, с похмелья болеет.

Встреча была бурной, праздничной, шумной и веселой. Ну еще бы, приперлись четверо остолопов, сбежавших от жен с детьми. Все мои ровесники, плюс-минус пару лет. Канистра водки, бидон бражки, гитара. Туристы, бляха-муха! И три собаки. Можно себе представить, что тут творилось. Шашлык жарился, стрельбы из мелкашки устраивались (все патроны расколотили наличные), песни пелись, водки пились, байки травились. Короче, все атрибуты хорошей мужской дружеской компании налицо. Хорошо посидели, душевно.

Народ, смотрю, тоже не лучше моего себя чувствует. Все лежат пластом. А то же! Бражки полбидона выжрать! Эта зараза по части постэффектов – ох и тяжелый продукт.

Вышел на улицу. Свежий морозный воздух прояснил мозги. Даже головная боль куда-то ушла, проветрилась. Но «клева сегодня не будет, клево было вчера».

Раздуваю костер, ставлю котел с шурпой, лекарство болезным варить. Махнул стопку «поправки здоровья для», зашевелился, печку затопил. Все дела как по накатанному уже, привык. За водичкой сбегал холодной.

Следов натоптано на водопое всяких – море. По свежему то снегу. Место на озере есть, где край берега всегда талый, вода чистая всю зиму. Метра два в ширину, ледок тоненький с полметра от берега, как полынья. Источник теплый какой бьет, что ли? Скорее всего. Полкилометра от зимовья. Специально ближе не стали домик ставить, чтобы зверя не тревожить – вся окрестная живность водичку пить ходит.

Изюбри, смотрю, ночью были, пара сохатых. Глухарь чертил. Пара колонковых тропок, лисья строчка. Соболь был, один. Я даже собольим следом прошел пару сотен метров – из сопок пришел зверек, в сопки и ушел. Мелькнула мыслишка, что колонок низиной держится, а по сопкам – соболь. Надо проверить будет идею.

Зайцы отметились, парочка. Вечером, судя по всему. Утром чушки были, шесть штук. Две свиньи и подсвинки. Секач приходил тоже. Матерый «одинец», судя по размеру следов и длине шага. Отдельно ушел от стада, да и был то ночью, подмерзли уже следы.

Эх, грехи наши тяжкие! Самое время чушкам бой устроить, а «мы уставшие».

Ну да ладно, не денется наша свинина ни куда. Я это стадо уже несколько недель наблюдаю. Видимо, гайно рядом где-то, живут тут.

К обеду толпа мало-мало раскачалась, похмелилась – ожили, одним словом. Собаки весь день на привязи. Скулят, свободы просят, но портить себе охоту совершенно не хочется, потому пусть терпят. По вечерней зорьке чуть крутанулся кабаньими следами в сопки, чтобы определиться с примерным маршрутом на утро. Практически нашел, где обитает свинина – в заломанном сосняке на плоской вершине сопки. Не первый раз следы выходят на это плоскогорье. Завтра «будем посмотреть».

Приготовил лыжи, накормил псов – утром им кормежка не светит, пусть добывают. Спать легли рано, с рассветом – в тайгу.

[Bobr]

Проснулся первым, минут за двадцать до будильника. За окошком темнота, до рассвета с пару часов еще. Поднялся, накинул тулуп с валенками. Гек с Чуком уже у дверей. Гектора я не привязывал, он у меня «умный люди», без меня на охоту не ходит, живет в доме.

На улице легкая порошка и ветерок. Ветерок такой подходящий, хотя к рассвету должен бы поменяться. Собак на привязи снежком притрусило, отряхиваются, потягиваются. Две крупные рабочие восточно-сибирские лайки, мамка с дочкой, и молодой кобель – западник, тоже на ногах высокий. Мой Гек по сравнению с ними – клоп с ушами и хвостом. Маленький, но в этой толпе всех по местам расставил в первый же день. Правильно, он тут хозяин, его территория. А кот что вытворяет – это просто видеть надо! Вычислил, до куда достают собаки, и дразнит, ходит перед носом, хвостом трясет. Хорошо, что привязанные, а то сидеть бы Чугундеру, как той белке, на дереве, все оставшееся время.

Серый свет нарождающегося утра застал меня у водопоя. Выделил темные пятаки свежих ночных следов на белом снежном покрове, разогнал ночные сумерки.

Были чушки. Каждую ночь, как по расписанию, ходят. И кабан был. Это его, наверное, я подшумел на подходе к водопою. Следы совсем свежие. Рыхлые снежинки еще осыпаются с краев оставленного зверем отпечатка.

Вернулся к зимовью. Пора будить народ, варить чай и «в поля». Охота должна получиться!

Шикуем. Мужики привезли банку кофе. Пьем кофе и обсуждаем планы охоты. Наша цель – чушки и подсвинки, кабана брать не будем. Не будем брать и одну из свиней, ту что помоложе. Строго-настрого наказываю ни чего не перепутать, чтобы не побить лишнего.

Интересно ходят чушки. По следам можно целую книгу написать. От водопоя до гайна идут чуть не цепью, как немцы на партизан. Тропа – широким веером, шириной метров пять-шесть. Молодая чушка и один подсвинок отдельно ходят, матерая с двумя поросятами – отдельно. У каждого – свой след. Так и тянутся от водопоя в сопку шесть отдельных дорожек на снегу, до самых заломов. Кабан лежит сам по себе, без стада, ходит своей дорогой, всегда разной. Видимо, глубина снега вполне позволяет ему не придерживаться старых троп.

К вершине сопки поднимаются три распадка. Одним, относительно пологим, зверь ходит к водопою, другой – отрогом поднимается вверх практически от зимовья, третий выходит на северо-западную сторону сопки. Почти вокруг надо обогнуть сопку, чтобы в нем оказаться. По планам – я, с карабином, должен попасть в вершину этого распадка. С этой точки с нарезным оружием можно простреливать сразу два склона сопки, по обе стороны распадка. На самом переломе высоты, перед вершиной, растительность образует как бы коридор, чистое место, поросшее низким багульником. Выше в сопку – сплошные завалы и заломы, ниже – вековые сосны и лиственницы по склону. Вот этот коридор и предстоит мне перекрыть, метров триста видимости в одну сторону и примерно столько же – в другую.

У всех оружие гладкоствольное. Я настоял на том, что карабин будет только у меня – и подранков меньше будет, и здоровье целее. Да и ни к чему им с собаками в чаще нарезное оружие.

Мужики, с собаками «в поводу», пойдут прямо по следам от водопоя. Ветерок сменился, тянет с севера. Самый такой правильный ветерок. И ребятам в лицо дует, и мне в бок будет, не натянет запах на зверя.

Выдвинулся. Снежок под лыжами слегка шуршит, видимость отличная. Гек остался со всеми собаками до кучи. Хоть и протестовал, но так надо. Нынче ему в стае работать. Мужики выйти должны примерно через час, потому особо не спешу, чтобы не вспотеть раньше времени, еще ведь на горку лезть.

В тайге тихо, только ветер в вершинах шумит на сопке. Благодать…

[Bobr]

За полкилометра до подножия распадка начал подниматься по склону, чтобы вверх лезть постепенно, по диагонали как бы. Шумлю, конечно, но распадком нашумел бы гораздо сильнее. Заросший он мелким листвяком, не продерешься.

На вершине устроился на валежине, закурил. Дым сносит в распадок – это очень хорошо, лишь бы такой ветерок и держался. До начала событий, по часам, еще минут десять – двадцать. Пока на сопку мужики с собаками заберутся.

Сейчас еще есть время отдохнуть, дальше все будет происходить очень быстро – чушки медленно не бегают, не прозевать бы. Прогальчик то для стрельбы узенький, однако. Всего метров пятнадцать в самом широком месте, а побегут поперек. Так что тут главное не "хлопать ушами", как говорится.

Проверил оружие, приготовился, приложился в обе стороны – нормально. Сел поудобнее и замер, слушать.

Со стороны вершины, с шумом перелетая по мелким веткам, сорвалась стайка лесных воробьев. Следом пролетела пара соек, явно потревоженных кем-то. Началось, значит. Ружьишко в руках аж вспотело что-то. Стараюсь расслабиться, разминаю пальцы, шевелю. Уши ловят каждый шорох.

По звуку совершенно не понятно, что происходит на другой стороне вершины сопки. Ни треска, ни собак, ни стрельбы не слышно. Минуты тянутся, как резиновые…

Прозевал чушку, как не бдил! Несколько щелчков, словно мелкие веточки сломались и тишина. Метрах в ста краем глаза ловлю движение. На автомате – разворот, мгновенная вскидка и выстрел. Вижу, как метрах в пятидесяти, от крупной сосны отлетает кусок коры, сорванный пулей. Чушка успешно скрывается на склоне сопки за деревьями. Досада на собственную криворукость просто глушит. Чего боялись, на то и нарвались!

Передергиваю затвор и снова жду. Может еще кто побежит, свинины то в стаде – шесть голов. Есть надежда на собачек, конечно. Может парочку подсвинков даванут…

Выстрел с вершины, в завалах! Еще один! Слышно плохо, словно стреляют далеко. Я то точно знаю, где, примерно, находятся мужики, метров триста-четыреста между нами, самое большое. Не знал – решил бы, что вообще в другой стороне стрельба.

Звонким хлопком совсем рядом сломалась сухостоина. Щелкнула пара крупных веток. На чистое место вывалилась чушка. А по-другому то и не скажешь, именно вывалилась. Мастодонт какой-то свининовой породы. Остановилась, повела бошкой по сторонам. Увидела меня, подобралась вся – сейчас сорвется!

На какое то мгновение наши взгляды встретились. Даже с расстояния в несколько десятков метров я почувствовал это. Зверюга рванула с места одновременно с выстрелом. Попал! Кувыркнулась через голову, упала, покатилась по склону.

Срываюсь с места, проваливаясь в снегу, бегу к месту стрела, перезаряжаясь на ходу. Про лыжи забыл совершенно. На снегу кровь, ошметки шерсти. Широкий след катившегося вниз зверя прерывается метрах в пятнадцати вниз по склону. Кинулся туда…

Эх, не мой день сегодня какой-то. Разочарование и досада накатили с новой силой.

Не по месту попал. Свинья поднялась на ноги, кровит, но уходит довольно бравенько. Пойду к мужикам, как у них там дела, узнаю. Потом будем решать с чушкой...

[Bobr]

Лыжи воткнул в снег возле следов, все равно сюда скоро вернуться придется. Пошел свиным следом, прямо на гайно привести должен, мужики там где-то. Кое-как проломился через валежник. Взмок, словно сопку пару раз вокруг оббежал.

Гнездовье себе свиньи устроили под корнями сосен, островком стоящих на плоской вершине. Вокруг все вытоптано и вычищено. Туалет в сторонке, все по уму. Собаки рвутся на привязи, еще не отошедшие от азарта. Всех к разным деревьям мужики привязали, чтобы не дрались и не мешали.

Всех четырех подсвинков прибрали. Стреляли, как оказалось, четыре раза, а не два, как мне слышалось. Одного подсвинка Димка в чистую застрелил сам. По чушке тоже стреляли. По той, первой, которая убежала, как я понял. Не попали. Трех кабанчиков взяли собаки. Гек отличился единолично – держал порося за пятак до тех пор, пока свинку не дорезали и не отобрали у него. Одного молодежь чуть не разорвала парой, еще одного чисто взяла Пальма, взрослая «восточка».

Мужики в азарте, впечатлениями делятся. Ни когда так не охотились. По моему совету, собак держали на привязи до последнего. К самым завалам подошли, потом отпустили. Без лая, рвались с поводков до хрипоты по свежему следу. Все так и получилось, как планировалось. Стадо раньше времени не стронули, собаки прихватили подсвинков. Чушки на меня вышли. По «феншую» все, кроме нормальной стрельбы с моей стороны.

Поделились впечатлениями, приняли по соточке «на кровях», перекурили. Мужики остаются свежевать поросят и таскать мясо. Я с Геком пойду поглядеть, что там с «моей» чушкой и где ее ловить.

Иду, сам себе думаю. Вот мужикам наказывал, чтобы свинью молодую не бить, а сам чуть не завалил ее. Благо промазал. А там - в суматохе – вообще, попробуй, разберись, кто есть кто.

На лыжах вниз с сопки за Гектором не рискнул по следу. Можно ведь так и морду на какой-нибудь лесине оставить собственную. На заднице спускаться – оно на много вернее будет.

Спустился, осмотрелся на следах. Есть надежда, что попал все-таки хорошо. Отпечаток левого переднего копыта весь в крови, по правой стороне тоже мажет кровью по кустам. Идет спокойно, не бегом.

Собаку не слышно, где-то впереди, без голоса. Либо не догнал еще, либо дошла чушка. Лучше бы последнее, конечно. Уж очень не хочется километры мотать по зимней тайге. Встаю на лыжи и «алга», вперед по следу.

Гека услышал метрах в пятидесяти слева. Коротко лает, не уверенно так, без азарта. Сворачиваю со следа в целину, иду напрямую – дошла животина, на живую бы так не лаял.

Вот это зверюга! Как говаривал незабвенный Василий Иванович: «Судя по длинным ушам и синим яйцам, этому зайцу лет триста!»

Даже до половины спрятанная в снегу, туша просто огромная! Не много не хватило сил у нее закончить петлю по всем правилам жанра и выйти на свой след. Центнера три мяса, если не больше. Пулей разбита печень, на выходе – приличная дырка на левой лопатке. Видимо, пуля, которая должна была попасть под лопатку, прилетела чуть позже, когда чушка уже повернулась и начала бежать. Потому и ушла.

Ну что же, все хорошо, что хорошо кончается, как гласит народная мудрость. Будем свежевать добычу, таскать мясо, праздновать и провожать гостей. Потом пойду на «северное», поднимать путик и разведывать соболей.

КОНЕЦ.

[Tanya Tx]

Прямо подарок к празднику! Спасибо!!!!

[Bobr]

Прямо подарок к празднику! Спасибо!!!!

рад, если подарок удался! С Праздником, Танюш!

[vikmar56]

Ром спасибо. Случайно влез с чужого компьютера, радует. Пойдем дальше отмечать. Всех твоих женщин с праздником.

[Бобренок]

хорошо пишите у меня дядька тоже кабанов стреляет метко а меня не берет маленький говоит

[Tanya Tx]

Замечательный подарок! А то я тут совсем без праздника )))

[Bobr]

ЦЕНА ТАЁЖНОГО ЗОЛОТА

К ночи погоду, наконец, перестало лихорадить. Утихли злые северо-восточные ветры, несущие серые низкие снеговые тучи с Великого океана. Разорвалась плотная пелена облаков. На выбеленную снегом тайгу глянули высокие холодные северные звезды, перемигиваясь о чем-то своем с Вечностью.

Утром ударил мороз, сильнее заковывая и без того остывшую, спрятавшуюся от холода под снегом землю ледяным панцирем. Тишина стоит, что называется, звенящая. Изредка слышны громкие щелчки лопающихся на морозе деревьев, гулким звоном разносящиеся по тайге. И опять ни звука, ни шороха. Морозец где-то около сорока градусов, не меньше. Довольно редкое явление для начала зимы в наших краях. Обычно температура в это время ниже тридцати не опускается. Всемирное похолодание началось, что ли?

Зимовье изрядно выморозило. Даже под одеялом чувствуется морозец. Бодренько выскакиваю из постели, накидываю дров в печку, поджигаю и назад под одеяло. Еще вполне можно пару часов поспать – не вижу повода устраивать себе подъем в пять утра, все равно еще совсем темно. Да и на рассвете будет самый холод, какой смысл сопли морозить?

Сегодня будем переезжать. Сначала на «северное», а потом на резиденцию. Здесь, между «южным» и «дальним», оставляю два полностью заряженных путика. Раньше, чем через неделю, я тут появлюсь вряд ли. А то, может, и дольше домик пустовать будет.

В ближайших планах – закончить прокладку путика между «дальним» и «северным» зимовьями. Низиной я уже по нему работу закончил. Пробил лыжню, раскинул остававшиеся на «дальнем» капканы. Снаряжать их пока не стал. Осталось добить маршрут по сопкам, километров пять. Вот тогда и заряжать можно.

Вещи собраны еще вчера. Пойду налегке… Под неспешное течение мыслей и треск дров в печке, отогретый волной тепла, погружаюсь в утреннюю дремоту…

К обеду мороз отпустил. Воздух потеплел, ветра нет, на небе ни облачка. Чудесный денек.

Вечером были уже на «северном». Шел ходом по тропе. Снег плохой, рыхлый, морозными крупинками. Лыжи проваливаются довольно сильно, идти тяжело, но нужно.

Чук, как залез за пазуху на «дальнем», так всю дорогу и ехал, только нос высунул между расстегнутых пуговиц телогрейки. Гектор сначала крутился вокруг, пытался чего-то нюхать и охотить, но очень скоро ему надоели заплывы в снегу по самые кончики ушей. Остаток пути он благоразумно протопал моим следом.

На «севером» не уютно. Холодно, все завалено снегом. Ну что же, обживемся, ерунда.

Разгреб мало-мало снег от дверей, чиркнул спичкой в печке – над трубой под веселый треск бересты и сухих дров закурился дымок.

Кот сразу взялся порядки в зимухе наводить – проводить инспекцию по наличию отсутствия присутствия мышиного народонаселения. Как только я появился в домике с охапкой дров – «доложил оперативную обстановку» - три задавленные мыши под столом у входа. Хвалю Чугундера, глажу. Котейка аж млеет, весь гнется дугой под ладонью, мурлычет.

Я так привык уже к моим «напарникам», что даже не представляю, как бы я без кота и собаки тут жил, один среди дикой тайги.

Пока греется печка, закидываю стены зимовья снегом почти по самую крышу. И теплее будет, и место для жизни подчистилось.

Затеплил костерок, сварил чайку из снежной «талки» - сил бить тропу до родника совсем не осталось. Скоренько перекусил и спать. Вымотался чего-то за день до предела. Завтра займусь «горной» частью путика. Нужно проложить оставшийся кусок от зимовья так, чтобы не промазать мимо уже готовой половины, пробитой со стороны «дальнего». Хоть по звездам целься.

День на третий «забитие золотого костыля» на стыке произошло. Я даже сто грамм по этому великому поводу себе позволил. Точно вышел, ошибся всего на пару десятков метров, но мимо не прошел.

Зарядил путик. На наживу в расход пошли несколько косачей, между делом сбитые из мелкашки. Благо, что на «северном» удалось пополнить запасы патронов, изрядно пошатнувшиеся во время недавнего «коллективного культурного отдыха».

Следочки по путику имеются. Не так много, как колонковых по низине, но насчет соболя я оказался прав – в сопках соболек есть. Держится по соснякам и брусничникам на южной стороне, да по редким кедровым стланикам, которые заплатками покрывают северные склоны сопок.

Колонковых следов здесь практически не видно. Вот же как ловко умудрились «разрулить» территориальный вопрос хищники. Думаю, что это до поры, пока с питанием проблем не возникло. Чуть стоит измениться обстоятельствам, и добрые соседи в миг станут злейшими врагами. Тут уже кто - кого.

Изменено 27 мая, 2015 пользователем Bobr

[Tanya Tx]

Наконец-то! Спасибо! Надеюсь, перерыв был вызван чем-нибудь хорошим

[Bobr]

…Приличный сугроб снега рухнул с сосновой лапы прямо за шкирку. Сквозь зубы матерюсь, вымок уже весь до нитки почти. Морозец пробирает. Хоть на ходу не чувствуется, но стоит остановиться, и холод тут же забирается под рубаху. Четвертый час иду по собольему следу. Гек впереди, опять лает на месте. Значит, уходящий грядой, по веткам сосен, зверек остановился…

С утра ни чего и не предвещало такую затяжную пешую прогулку. Проснулся с твердым намерением заняться хозяйственными делами: прибраться, легкие постирушки устроить. Глобальную стирку с помывкой буду устраивать на резиденции, но и тут душа с телом требуют чистоты. Пошел к роднику по воду…

Отправился на лыжах – пробить след к наледи нужно. Дорогу, а не траншею по пояс глубиной – в распадке очень много снега, накиданного ветром с окрестных склонов и ветвей деревьев. Лыжня подмерзнет, станет твердой и удобной тропой.

Благодать… погодка установилась, солнышко сверкает в бриллиантах девственных снегов, птички порхают, настроение отличное. Живи и радуйся. Гек крутится рядом, по склону сопки, где снега не так много, как в распадке. Выворачиваю из-за памятного куста, где корч вместо козла убивал.

Перед глазами белоснежная равнина наледи, чистая, гладкая, укрытая снегом. Только верхушки кустарника торчат из снега и льда. Взгляд цепляется за темную точку, явно лишнюю среди белой красоты…

С минуту стою и смотрю, прикрыв глаза от солнца ладонью. В голове первая мысль: «Чук то тут как оказаться успел?» В этот момент «точка» шевельнулась, скачком сместилась в сторону…

Соболь! Абсолютно черный, как смоль! Баргузин! Трудно ошибиться, хоть раз увидев этот горбатый профиль, теперь четко различимый на белом снежном холсте.

Гек тоже заметил зверька. Рыжей молнией метнулся на наледь, проваливаясь в снегу. «Черныш» увидел собаку, грациозным прыжком развернулся, и, особо не спеша, низом стал уходить в сопки. Рыхлый глубокий снег явно не создавал ему таких проблем, как Гектору.

Как завороженный, я еще несколько секунд смотрю им в след. Потом срываюсь с места, бегом, на сколько это возможно на лыжах по рыхлому снегу.

Назад, на зимовье! За оружием! На бегу вслух матом поливая себя, любимого, за то, что не взял мелкашку с собой. Просто увидеть то в наших краях «черныша» мужики за счастье считают, а уж добыть – вообще великая удача. Таких котов не бросают!

Скоренько собираю котомку, стараясь делать это спокойно, чтобы ни чего не забыть. Волнение захлестывает, создает ажиотаж в душе и бардак в мыслях. Кидаю в рюкзак топор, кусок вареного мяса, пару сухарей, пачку лапши, чай, сахар, солдатский котелок, фляжку с остатками спирта. Сетку еще мелкую от картофельного мешка. Горсть патронов в карман, сигареты. Все вроде. Кормлю Чука на всякий случай, ружье на плечо и в путь...

[Bobr]

… Далеко ушел уже от зимовья, места не знакомые какие-то. След соболя петляет, и следов – много, совсем как колонковых в низине, возле «южного». Если бы не пробитая собакой тропа, то я бы уже давно сбился.

Иду довольно густыми зарослями стланика. Снегом придавило тонкие пушистые ветки к земле, причудливо изогнуло арками. Стоит только подлезть под такую «архитектуру» и за шиворот сразу же обрушивается холодная снежная лавина.

Следы петляют, как нарочно, именно по таким кущам. Удивляюсь способности Гектора не потерять зверька среди других свежих следов. Дважды соболь останавливался, поднимался с земли на деревья, шел верхом по деревьям, опять спускался. Вот и теперь явно на дереве сидит – Гек уже весь «на лай изошелся».

Уже с полчаса иду в некрутой подъем, чуть загребая к югу. Предзакатное солнце светит аккурат в правый глаз. Прекрасно понимаю, что домой засветло попасть не успею – светлого времени осталось часа два-три максимум. Немного беспокоит вопрос о собственном местоположении, которое я представляю себе пока что смутно – знакомых ориентиров не видно, местность "чужая" для меня, тут еще бывать не приходилось.

След тянет в гору, впереди вроде бы наметился просвет среди деревьев, чистое место. Гектор лает совсем рядом, где-то на краю этого чистого прогала.

Внезапно глазам открывается широкий простор окрестной тайги.

Стою на краю высоченной скалы, впереди пропасть, внизу река. Спуститься на лед без альпинистского снаряжения не представляется реальным, но оно и не надо – Гек от меня в какой-то сотне метров, около одиноко стоящей на краю пропасти матерой и полугнилой березы. Не суетится, сидит под деревом и мерно, монотонно лает. Соболя не видно, но то, что он где-то на этой березе – несомненно.

Подошел. Обогнул кругом дерево. В корнях – выгоревший в пожаре разлом, пустотой поднимающийся внутри древесного ствола. Вдруг метрах в четырех от земли из пустотелого гнилого сучка, чуть ниже живых веток, высунулась любопытная черная мордашка. С десяток секунд просто рассматриваем друг друга. Гек всполошился, залаял азартнее – уж он то успел уже насмотреться на «чернявого» за время погони.

Тихонечко поднимаю ТОЗовку, чтобы резким движением не спугнуть зверька. Соболек беспокоится, но не прячется. Жму на курок… ружье отозвалось противным «чаком»… Осечка!

Черная мордаха скрывается в недрах дерева. Взволнованный Гектор, ожидавший выстрел, высоко подпрыгивает, обегает вокруг дерево, смотрит на меня. В собачьем взгляде читается непонимание и укор.

Сквозь зубы, тихо, но от души, матерюсь. Патроны то старые, чего еще ожидал?! Ну что же, куда деваться, придется заняться «классикой» - «курить» будем!

Расчищаю снег вокруг разломины в корнях и креплю сетку к стволу, потому как руками поймать выскочившего зверька просто не реально. Даже просто увидеть момент, когда он выскочит из дупла, не получится – до такой степени шустрый. Сетка, хоть не много, но задержит.

Прижался ухом к березе, стукнул обушком топора – шуршится! Прямо напротив уха скребнули коготки по дереву. Вот угораздило же тебя, «черныш», в стоящую лесину забиться. Нет бы, в валежину какую…

Кое-как закорячился на дерево, приткнул дырку от сучка пучком травы. Не плотно, чтобы воздух ходил, но не светилось отверстие. Гек с интересом смотрит на мою «акробатику», изредка косит глазом в сторону разлома в корнях. Наверное, думает, рехнулся хозяин – по деревьям, как зимняя панда, лазить.

Просунул руки под сетку, затеплил огонек с бересты. Сверху кинул траву и мох, влажные, из-под снега. Огня быть не должно, а то подпортить соболька можно.

Дым удушливый, едкий и густой. Валит из березы – половина наружу, а половина - по пустому стволу, как по трубе, поднимается. Тяга плохая через траву в сучке, но есть. По этому дым, вытесняя воздух, постепенно заполняет полый древесный ствол, скапливаясь сверху и вынуждая зверька спускаться все ниже к корням. Соболя слышно – скребется, беспокоится, фыркает. Гектор беснуется. Приходится чуть придерживать собаку, чтобы сетку не сбил. Остается только ждать теперь, когда «чернявому» терпеть дым станет невмоготу, и инстинкт заставит его бежать. Лишь бы дымокур не погас раньше времени.

Момент выхода я, конечно, прозевал. Черная молния взметнула сетку, сорвав ее со ствола дерева.

Но зато этот момент не прозевал Гек! Рванулся, чуть не оставив кусок шкуры в моем кулаке! Подскочил, ухватил прямо через сетку, пара резких рывков головой из стороны в сторону – все, кончено! Соболь, со сломанным позвоночником, бессильно повис в собачьей пасти.

Командую «фу». Пес аккуратно выпускает из зубов добычу, кладет на снег. Снова хватает, за голову. Делает контрольный рывок… «Вот теперь все, хозяин» – словно бы говорит мне. Хватаю Гектора в охапку, целую в морду, хвалю, глажу. В этот момент жизни я на руках его готов носить, кормильца моего.

В моих руках – драгоценная добыча. Чуть пожамканая, мокрая, но от этого не менее ценная. Высохнет, выделается шкурка – загляденье будет. Мех идеально черный, без единой сединки даже. Редкая, очень редкая удача!

Убираю соболя в котомку и только сейчас замечаю, что световой день почти окончен – в глубине тайги уже вовсю лежат ночные тени. Светло только на чистом месте.

Оглядываю окрестности, пытаясь понять, где я нахожусь и в какой стороне в зимовье. Все сильней чувствуется холод – мокрая рубаха и телогрейка на спине стали ледяными, не греют совершенно, наоборот даже, морозят. Нужно согреться и обсушиться хоть чуть-чуть, иначе вполне возможно остаться среди тайги на веки вечные. Да и перекусить бы не мешало, да поразмыслить, куда же все-таки меня занесло…

Перебираемся с Гектором с открытой скалы в глубь лиственничных зарослей – дует меньше, и вроде бы даже теплее, кажется.

У крупного выворотня распалил костер, благо, дров вокруг просто море. Раздеться пришлось почти догола – все, что было под верхней одеждой снял и развесил вокруг костра, вплоть до трусов. От одежды валит пар, но меня морозит, жмусь ближе к огню, кручусь, как уж на сковородке – греет то всего с одного бока. Хорошо еще, что от выворотня тепло отражается, не так сильно холодно, как на открытом месте.

Сварил чай, пью обжигающий напиток. Чай специально навел очень сладкий и горячий, кипяток почти. Это самый быстрый способ восстановить силы и согреться. Выпил сто грамм, перекусил. Разморило… от жара костра, усталости и спирта клонит в сон, но спать категорически нельзя. Уснуть сейчас – это означает умереть, замерзнуть насмерть среди зимней тайги.

Отхожу от костра, умываюсь снегом. Мороз мгновенно проникает под мокрую телогрейку и штаны, но бодрит, выгоняет сонную истому, проясняет мысли. Переодеваюсь в подсохшую одежду, а верхнюю – развешиваю вокруг костра сушиться. Присел, закурил. Пытаюсь вызвать в памяти квадратики вертолетной полетной карты – «километровки», сообразить, где же я нахожусь.

Если судить по долине реки внизу под скалой, то это либо Уркан, либо Ирмакит. Пытаюсь прикинуть, на какую из рек я мог бы выйти за четыре часа хода по тайге без тропы.

По дороге спокойным шагом можно пройти что-то около двадцати километров, без дороги, думаю, что километров двенадцать-пятнадцать максимум. Все-таки снег, да и уходил соболь не чистой прямой, петлял – скидываем еще верных пару километров. Итого выходит около десятка до «северного», вот еще бы сообразить, в какую сторону.

И тут меня осеняет! Да это же Кулин-гора, самая высокая точка водораздела! Ни когда не приходилось видеть ее с такого ракурса, все время из лодки. Скала тянется километра два, потом грядой уходит от Уркана. Примерно напротив от меня, через Уркан, должно быть старое зимовье, почти на берегу. Но на него вряд ли получится попасть. Гораздо быстрее свернешь себе шею при спуске со скалы, а обходить – не факт, что среди нетоптаных снегов, да еще ночью, вообще найдешь эту зимуху. Вопрос о ночевке в лесу не стоит совсем – сейчас спасет только движение. Отдохнуть ведь все равно не получится толком, а значит просто напрасно потратишь, потеряешь силы.

Ладушки, определились. Значит я в тридцати километрах ниже слияния Уркана и Ирмакита, по реке если мерить. Уркан течет в этом месте почти строго на восток, а это значит, что если сейчас пойти строго на северо-восток, то я должен попасть… на «резиденцию»! И до нее – ближе, чем до «северного», километров пять, наверное. Задираю голову. Звезды видно, мутные, словно в дымке, но Полярная – различима. Только бы не затянуло небо – точно в снегу ночевать придется тогда. Луны нет, но все вполне видно, если от костра отойти.

Ну что же, хлебну еще чайку и в путь…