рассказы от Bobrа

[Леха 33]

Роман, почему перестал писАть? Здорово ведь получается. Фанклуб заждался.

Наверное что то с Музой не так

[Bobr]

Пока как-то не до писанины, ребят... уж извините. Текучка задолбала всякая. Допишу, как только время появится.

зы. Посмотрел на даты... однако, сразу ответил

[yury]

Не пропадай так надолго!

[Bobr]

Да я так-то на форуме бываю иногда. Просто в свою тему заглянул впервые за 4 месяца.

[тартарен]

Роман! Публика жаждет продолжения! Ждём!

[a002517]

Роман! давай возвращайся скорее и дописывай рассказ, а то сезон заканчивается, хот тебя почитаем - душу отогреем !!!

[Bobr]

Навеяло тут чего-то...

Рождение Охотника.

Легкие струи теплого летнего дождя мерно стучали по пологу палатки, навевая дремоту, расслабляя мысли и чувства. Ласковый ветер в вершинах деревьев перебирал свежую листву, сбрасывая на палатку более крупные, звонкие капли воды, добавлявшие к мерному шуршанию разные перестуки и перезвоны, рождавшие особую мелодию. Михалыч лежал под раскрытым пологом, слушая тайгу, наслаждаясь свежим, после дневной духоты, ветерком, разогнавшим гнус и мошкару с открытого берега косы, на краю которой приютилась палатка. Мысли неспешно сменяли одна другую, накатили воспоминания…

Бродяжничать он начал давно. Сразу после армии. Послужил Родине, в одночасье превратившись из жизнерадостного мальчишки в хмурого и нелюдимого мужика, сторонящегося человеческого общества. В той войне не победили, потому и общество не с шибко распростертыми объятиями принимало парней. Сначала, было, занялся промыслом на старых дедовских угодьях. Не получилось. Участок был заброшенный, отец охотой не занимался, охотились - кто придется, в основном браконьеры. Лихие 90-е.… Потом были сезоны у золотодобытчиков, маршруты с геологами и геодезистами, прокладка нефтепровода, снова работа с геологами, потом - в парашютной группе Авиалесохраны. Помотала жизнь. Семьи Михалыч так и не нажил. К пятому десятку годков решил вот вновь заняться промыслом, благо, что времени у пенсионера вполне хватает. Бурная жизнь так и не стерла с его души отпечаток военной молодости. Комфортно он себя чувствовал только в тайге, вдвоем с верным псом местной дворово-лаечной породы Кузькой.

Решение возродить дедовский участок, навести там порядок, родили два, вроде ни как не связанных друг с другом, события. В небольшой старой Тындинской церкви окрестился Михалыч в православную веру, считая, что духовно для этого созрел. Нет, фанатиком, бить поклоны и ходить ходом, он не стал. Просто стал верить и все. Просто отдыхал душой в стенах Храма Госпоня, обретал покой. Просто принял Заповеди господни и старался им следовать, но и душой не кривить, по совести. Другую щеку все равно не подставлял.

Вторым событием стала одна встреча на безбрежных таежных просторах…

… Стоял горячий, душный, сухой июнь. Этот год дождями землю не баловал, мужики - пожарные практически не появлялись дома. Прыжки на бесчисленные пожары, авралы, дежурства. К концу месяца, наконец, пошел долгожданный дождь. Затушил тайгу, пополнил ручейки и речки. Михалыч пошел в отпуск.

Отпуск он решил провести, как обычно, на свой лад. В тайге. Договорился с руководством о заброске «попутной лошадью» в вершину не большой речушки на самой северной окраине дедовского промыслового участка и был таков. Сплав по родным с детства местам, в которых давно не был. Это как встретиться с собой самим тогдашним. Это сложно передать словами. Это был НАСТОЯЩИЙ отдых, без мирской суеты, в тишине, наедине с природой и собой.

Остановку на пустынной речной косе Михалыч запланировал заранее. Очень хотелось сходить проведать заветное озерцо, показанное еще дедом. Озерина находилась у подножья высокой сопки, метрах в пятистах от реки. Имела форму подковы, один край которой был мелкий и поросший всякой водяной растительностью, а второй – не известно глубокой глубины, в которой обитали матерые, с золотым отливом, темные караси. Сердце помнило тот детский щемящий трепет, когда на крючке барахтался широкий, золотистый, килограммовый увалень.

На озеро Михалыч, местами по макушку утопая в девственных травах, добрался только к вечеру. Клева не было. Зато нашел, повешенные на дерево еще дедом, алюминиевые мордуши. Правда, требующие починки. Решил вернуться утречком с инструментом, починить их и поймать таки карася. Следующий день пролетел незаметно. Отремонтировал мордуши, благо всякие пассатижи-кусачки в инструменте всегда имеются, наловил крупных гольянов на жареху. Ближе к вечеру, настроив на ночь мордуши, по уже себе вполне заметной тропинке из поваленных трав, двинулся к лагерю.

Стон раздался внезапно, за спиной присевшего на валежину Михалыча. Из-за стены травы.

Почти человеческий, полный боли и страдания. Аж мурашки по спине пробрали мужика. Михалыч, разгребая траву, двинулся на звук.

На совершенно чистом, без единой травинки на земле и листочка на кустах, пятаке, метров восьми диаметром, лежала изюбриха, полными слез глазами глядя на появившегося вдруг человека. Заднюю часть ее туловища, сразу за животом, разорвав шкуру до костей, туго стягивала оборванная браконьерская проволочная петля. Поймалась она, видимо, уже давно. Ковыляла себе потихоньку, пока не наступили последние месяцы беременности. Раздувшийся живот еще сильнее вдавил метал в плоть, отяжелевшая мамка ковылять уже не могла. Задние ноги совсем отказали, вот и съела все, до чего могла дотянуться. У Михалыча от такого зрелища аж руки затряслись и потекли слезы. Осторожно, чтобы сильно уж совсем не пугать зверя, на ходу в котомке шаря бокорезы, он подошел ближе. Изюбриха попыталась встать, толкая себя передними ногами, но силы ее уже, видимо, были на исходе. Она бессильно затихла, глядя широко распахнутыми глазами на приближающегося человека.

Медленно, со спины, что-то приговаривая, убаюкивая как ребенка, Михалыч подошел к лежащему зверю. Единственное место, где было возможно перекусить петлю – на голых белых костях крупа и позвоночника. В других местах проволока очень глубоко скрывалась в живой плоти. Изюбриха изогнулась, всхрапнула, дернулась и замерла, глядя на протянутую к ней руку человека. Под губками бокорезов туго натянутая петля лопнула, Михалыч отпрянул, задом пятясь прочь с поляны…

Всю ночь не спалось. Разные думки одолевали: про изюбриху – выживет ли, про его величество случай, или судьбу, или Господа Бога, натолкнувшие его, Михалыча, на погибающего зверя. Рано утречком пошел на озеро. Дедовские снасти не подвели. С десяток крупных золотистых красавцев-карасей трепыхались на берегу. Собрав улов и определив снасти на их законное место, отправился в сторону табора.

На вчерашнюю поляну ноги привели его сами. Остановился на краю, прислушался. Никого. Уползла, значит. Уже повернулся было уходить, как странное ощущение, будто в спину смотрят, заставило обернуться и чуть внимательнее глянуть на траву с краю поляны.

Буквально в паре метров от Михалыча, на пятачке свежей травы лежал еще мокрый, в белых пятнышках, новорожденный изюбренок и смотрел на человека своими только открывшимися, громадными, черными глазищами. А метрах в пяти, чуть в стороне, из кустарника, на человека смотрела мать. Так и стояли с минуту. Потом Михалыч повернулся и ушел, мысленно вознеся хвалу Господу.

… Дождь все шептал над пологом, баюкая улыбающегося во сне мужчину. Рано утром Михалыч проснется, закинет на спину тяжелую котомку с солью, на плечо – косу, и пойдет строить на дедовском озере солонец и косить траву. Для крестника…

21. 05. 2015 г.

[Бежечанин]

Роман, это....вообщем без коментов..Вы Молодец!!!

с уважением.

[Лазбинев Игорь Алексеевич]

Спасибо....

[Bobr]

Такой еще рассказик, надеюсь, что когда-нибудь их будет несколько в одном цикле. Назову цикл, если такое случится:

"Сказки для дочки".

Мыш.

За окошком бушевала первая ноябрьская метель, снежными зарядами стуча в стекла, ветром завывая в трубе и дымоходах уютно потрескивающей печки. Морозы еще не сковали прочным льдом всё и вся, случались оттепели, но холодное зимнее дыхание ощущалось вовсю. Ромка сидел у темного окна, наблюдая за игрой снега за стеклом, его младшая сестренка Аленка перебирала своих кукол, укладывая их спать. На спинке старинного дивана, растянувшись вдоль печного обогревателя во всю длину, возлежал Василий Васильевич.

Василий Васильевич – это кот. Здоровенный, пушистый, добрых пяти килограммов весом. Такого поневоле начнешь величать по батюшке. Масти Васька был черной, с белыми пятнами на груди и лапах. Длинный пушистый мех увеличивал котейку в видимых размерах как минимум в пару раз. От этого домашний любимец казался величиной со среднюю собаку, чем всегда удивлял видевших его впервые людей. Толстым Васильевич не был – сосредоточие мускулов и сухожилий. Кажущийся ленивым и медлительным, в свои шесть лет он был чертовски сильным и опасным хищником. Крыс и мышей Васильевич не терпел на своей территории органически. Доставалось так же и вездесущим воробьям, а в доме – даже мухам и паукам. Ни кому спуска кот не давал – ни добыче, ни чужакам, ни собакам, ни людям – просто так не погладишь. Единственным исключением были бабушка и маленькая Аленка, которым Васильевич позволял делать с собой абсолютно все, что угодно. Стоически терпел любые мучения и беспрекословно слушался.

Бабушку Васька слушался потому, наверное, что она бабушка. Бабулю любили и слушались все, от куриц и коров до деда. От нее всегда пахло парным молоком, теплом, лаской и уютом. Правда, если уж кому доводилось набедить так, что бабушка начинала ругаться – тут и воробьи примолкали. Но такое случалось весьма и весьма редко.

Аленку - слушался еще больше, чем бабушку. Видимо потому, что были они почти ровесники по годам, даже Аленка чуть младше. Выросли вместе. Кот, естественно, был и самой любимой игрушкой, и самым большим другом девочки.

Охотничьи угодья у Василия Васильевича - весьма обширные. В зону его особого внимания входил дом, с двумя подпольями, в которые для кота был проделан лаз, летняя кухня с подвалом, в летнее время в нем хранились припасы, и зимняя кладовка с подполом-ледником. Ледник являл собой железный короб, врытый под полом кладовки в землю. Зимой вокруг короба заливали воду, которая замерзала. Хранили в этом холодильнике продукты почти круглый год, кроме осени. Осенью короб пустовал, заполненный талой водой, просачивавшейся через свищики старых сварочных швов. Так же под особым контролем была стайка, где жила корова с курами и поросенком, гараж и баня. Ну и, естественно, вся прилегающая к указанным объектам территория – тоже, само собой, стороной не обходилась.

Охотничья жизнь Васьки проходила как-то не на виду, но на подконтрольной ему территории все было всегда спокойно… до тех пор, пока со «страшным хищником» не случился один казус…

[Алек]

Видно, Романа опять муза посетила...Молодец, - просто, доходчиво и реалистично!

[Liss]

Такой еще рассказик:

.....… до тех пор, пока со «страшным хищником» не случился один казус…

ну, ну, далее ждемссссс

[Bobr]

Мыш был маленький. Не совсем чтобы уж мышонок, но и не взрослый еще. Жил себе - не тужил в чистом поле с собратьями полевыми мышами, пока не угораздило его, по молодости и глупости, залезть в мешок со свежесобранной картошкой. Таким вот не хитрым способом в тщательно охраняемые Василием Васильевичем владения проник «диверсант».

Поначалу Мышу жилось очень не плохо. Оправившись от первых страхов и обследовав новые владения, он устроился на житье в уютной покинутой теплой норке под печным срубом. Соседей не было, еды – навалом. Не бедствовал, короче. Даже наоборот – поправился, шкурка заблестела. Кот совершенно не беспокоил, по той простой причине, что в подполье не появлялся, хотя каждый угол запахом просто кричал Мышу о присутствии грозного стража.

Обделенными Васькиным вниманием подполья под домом оказались потому, что с наступлением холодов работы у кота изрядно прибавилось. Вся мышиная и крысиная братия, летом вольготно проживавшая в окрестных кущах, ринулась туда, где тепло и можно комфортно перезимовать – к человеческому жилью. Потому и дел у Васильевича было просто невпроворот.

Отдушины человеческого жилища, стоящего на крепком фундаменте, были забраны сеткой. Так что, попасть в закрома можно было только через дом, в котором кот до морозов появлялся очень редко – предпочитал жить на свежем воздухе, ночуя на сеновале и отлавливая пришельцев в более доступных для них местах.

С наступлением настоящих морозов перебрался Василий Васильевич на «зимние квартиры». Вот тут-то и настали для Мыша по-настоящему трудные времена – кот явно чуял чужака в доме и караулил его. После появления в доме «охранника хозяйских закромов» Мышу пару недель удавалось избегать когтей и зубов. Все кончилось внезапно – в ночной темноте и тишине подполья Васька изловил таки пришельца! Изрядно придушив добычу, Васильевич потащил Мыша наверх, с явным намерением перекусить в тепле и уюте…

Поиграть с завтраком коту не дала маленькая Аленка, впервые увидевшая жестокие кошачьи игрища. Девочке стало очень жалко беззащитную мышку, едва шевелящуюся, но еще живую. Пределов гневу маленькой хозяйки просто не было!

Во-первых, Васька был схвачен за шкирку, поднят в воздух и как следует оттрепан. Во-вторых, Мыша отобрали. В третьих, Васильевичу была прочитана такая жаркая проповедь, сопровождавшаяся грозящим перед носом пальцем, что ему пришлось зажаться под табуретку на кухне и, прижавши уши, молча сидеть там в течении приличного времени.

Весь день девочка не отходила от полуживого Мыша. И баюкала его в руках, согревая теплом ладошек, и укладывала его на чистую тряпочку, постеленную в специальной банке, уложенной на бок и накрытой дырявой крышкой, и периодически гоняла бедолагу-кота, дерзнувшего высунуть нос из-под табуретки. В итоге Ромке пришлось смастерить небольшую клетку из остатков металлической сетки, пошедшей на изготовление мордуши – уж на то он и старший брат. Клетку снабдили маленьким картонным домиком-норкой с подстилкой из сена и кормушкой с поилкой. Мыша поселили в новое жилище, определив клетушку повыше, чтобы Васильевич не добрался. Аленка внимательно следила за состоянием пациента, заглядывая "одним глазком" в домик. Даже ночью просыпалась.

Через пару – тройку дней спасенный очухался и впервые высунулся из своего домика на водопой.

Его старались не пугать, но убедить маленькую Аленку не пытаться общаться с новым питомцем было весьма и весьма трудно. По прошествии еще нескольких недель, Мыш вполне освоился и в новой квартире, и с новой хозяйкой, не убегая из ее рук и даже умудряясь дремать у нее в теплом кармашке на прогулках. Девочку он не боялся совсем, оплачивая преданной любовью свое чудесное спасение. Остальных обитателей дома Мыш опасался, но тоже привык, хотя в руки не давался. Клетка была надежной защитой от котовых поползновений восстановить справедливость, так что - жизнь налаживалась.

А вот для Василия Васильевича наступили «смутные времена». Чуть ли не ежедневно маленькая хозяйка отлавливала его и за шкирку тащила к поселению нового квартиранта. Потом, приблизив кошачью морду к клетке, гневно и грозно читала проповеди, строго грозя Ваське пальчиком. Васька терпел, куда деваться. Привык даже. Даже запах из клетки и вид Мыша надоели и не возбуждали привычного охотничьего азарта. Вот что значит сила слова! Особенно когда ни одного не понимаешь.

Такое житие могло бы продолжаться долго, если бы в один прекрасный день Мыш не пропал из своего убежища…

[Bobr]

Гром грянул внезапно - Аленка залилась слезами в три ручья, обнаружив чуть приоткрытую клетку пустой.

-Ну, а кто виноват?

- Конечно «наглая лохматая морда»! Какие сомнения!

Запопал Василий Васильевич в опалу на неопределенный срок. С высылкой на поселение, «на Севера», на сеновал то есть. Пока страсти не улягутся. Впрочем, ссылка не была такой уж совсем строгой – для кормежки Ваську в дом все-таки пускали.

А вот кота-то напрасно обвинили во всех тяжких грехах и подвергли гонениям. Он был абсолютно ни в чем не виноват. Клетку Мыш покинул совершенно самостоятельно, через дверку, которую Аленка просто забыла закрыть.

Временно затихарившись под комодом и переждав бурю, связанную с обнаружением пропажи и выдворением кота из дома, под покровом темноты, он перебрался в более удобное убежище. В пустоту под неплотно прибитым плинтусом возле печки. Вполне себе норка. Тепло, сухо, да и за едой далеко бегать не нужно – в метре кошачья миска, возле которой всегда есть чем поживиться.

Сначала Мыш боялся подходить к еде, все-таки запах кота был очень сильным. Однако голод – не тетка. Сперва он пытался найти пропитание где-нибудь в других местах, но не очень удачно. Потом, постепенно смелея из-за отсутствия "вражины" в доме, начал приближаться к миске, хватая крошки и со скоростью пули скрываясь с ними под плинтусом. Через неделю Мыш уже до того осмелел, что спокойненько трапезничал прямо возле котовой миски, иногда высовывая свой нос из-под плинтуса даже днем – кот не появлялся, все было спокойно.

Через некоторое время, когда пропажа Мыша уже подзабылась Аленкой, коту «сменили режим» - стали пускать в дом – морозы на улице крепчали, самый разгар зимы. Вот тут-то и обнаружилась эта самая «пропажа».

Встретились два одиночества! Место встречи изменить нельзя!

Мыш преспокойненько себе перекусывал возле кошачьей чашки, когда на кухне неслышно появился Василий Васильевич.

Завидев добычу, кот мгновенно подобрался в тугую пружину, готовую распрямиться молниеносным прыжком. Поджался, собрался и… вот тут казус-то и произошел.

Вместо того, чтобы в доли секунд не оставить от дерзкого даже мокрого места, Васька как-то странно потянулся и осторожно понюхал оцепеневшего Мыша, а потом, совершенно беззлобно и даже лениво, не выпуская когтей, катнул его в сторону печки. Не веря в свое спасение, пробуксовывая всеми четырьмя лапами и даже хвостом на крашеном полу, со скоростью света, Мыш метнулся под спасительный плинтус. А Васильевич, проводив беглеца взглядом, как-то уж совсем по-человечески вздохнув, принялся лакать из миски молоко.

Ни кто не знает, сколько длилась эта странная дружба непримиримых врагов, но то, что Мыш проживал в доме в присутствии кота – факт совершенно точный. Других грызунов, или следов их деятельности, в доме не встречалось.

Один раз поздней осенью Мыш показался людям. При совершенно странных обстоятельствах.

Было начало ноября или конец октября. Морозцы уже прихватывали хорошо ночью и по утрам. Начали забивать домашнюю скотину. Ромка таскал в холодную кладовку куски свинины, развешивая их на крюки под потолочной балкой, когда из-под его ног с писком метнулась в сторону мышь. Но не убежала, а начала нарезать круги по крышке ледника, словно пытаясь в щелочку пролезть под нее, при этом, совсем не пугаясь человека. Под крышкой чего-то скреблось, булькалось и хлюпалось совершенно отчетливо. Рывком Ромка открыл люк. В глубине железного короба, в талой воде, плавал, а вернее сказать, уже нырял, выбившийся из сил Василий Васильевич…

Больше Мыша ни когда не встречали, как, впрочем, и других мышей. А от памятного случая осталась в семье одна традиция – насыпать где-нибудь в укромном уголке крошек. Для Мыша.

30.05.2015 г.

[ViZor]

И Мыши бывают добрыми! Хороший рассказ!

[Bobr]

типа не только бобры - добры

Кстати, друзья. Критика - весьма приветствуется. Вдруг несростухи какие, или непонятки, или еще чего такое, чего мне просто не видно. Вам ведь со стороны виднее, не крутится текст голове, как у меня.

Так что уж будьте любезны, комментируйте

[Tanya Tx]

Прямо очень хорошо! Спасибо!

[Bobr]

Прямо очень хорошо! Спасибо!

Таня, это ни фига не критика

[Бежечанин]

Роман,честно скажу, да тут как то и не знаешь за что... прочитал пару раз ещё... интересно ведь.. и не только этот...но как говорят можно и до столба дое..ся...но в данном случае -это не прокатывает....пока..

с уважением.

[Liss]

Весьма жизнеспособный рассказ! Прочел дважды, но желания что либо подправить не возникло!

ЗЫ В ПУБЛИКАЦИЮ!!!

[Сергеич-А]

Прочёл хоть и один раз но медленно смакуя и наблюдая за появлявшимися неотступно образами! Классно Ром, просто и жизненно!

[АСБОХОТ1]

Хорошие рассказчики ценились во все времена. Роман! Извиняюсь, "кладёте" здорово, душевно так. Спасибо Вам.

[a002517]

Круто Рома !!! Своей доче обязательно прочту.

[[za30]KONG(RUS)]

Ох уж мне эти сказочки! Ох уж мне эти сказочники! Зачет.

[Крас]

Всю ветку на одном дыхании прочитал,очень интересные рассказы.

Бобру огромное спасибо,ждем продолжения!