Охота и поэзия

[юр-ко]

ПЕРВАЯ ОХОТА

Мне в десять лет отец ружьё доверил,

Сказал: - Я инвалид, сынок!

Хоть ты седьмой, но я в тебя поверил,

И первого – ты заменить мне смог!

У нас семья большая, я последний,

Донашивал обноски после всех,

Из семерых всегда был самый бедный,

Всё на посылках, плачешь - общий смех.

Но страсть охотничью, бедовую, шальную,

Один лишь я у папы перенял,

И по охоте с детских лет тоскую,

И делал всё, лишь только б кто-то взял

Меня с собой, на топкое болото,

Где ноги вязнут, тяжело идти,

Рубашка мокрая, но где-то, кто-то

Уже стрелял, и вдруг - свистит!

«Фью-фью, фью-фью» - утиных крыльев посвист,

И дрожь в руках, и палец на курке -

Прошли разведчики, штук пять, летели окрест,

И я немею, сжав ружьё в руке.

И вот пошло: летит за стаей стая,

Стреляют все, и я стреляю в цель.

И вижу, как от стаи отделяясь,,

Кружится селезень, как будто лист в метель.

Был выстрел верен старой одностволки,

Что не одну весну пережила,

И для меня вдруг сразу звуки смолкли -

Звенящая свалилась тишина...

И селезня тепло ещё живое,

А я пацан - всего лишь десять лет.

И путь домой: с ружьём, с добычей, с боем!

Я - маленький? Нет - я охотник, нет!

[юр-ко]

Вот стихи написаные охотником и егерем одного из хозяйств Рязанской области.

http://www.medwed-hunt.ru/MedwedPosts.aspx?pid=38908&p=1

[Алексей 44]

Уж зорька окрашена розовым цветом,Уж ветер шуршит камышом

И селезень первый прощальным приветом

За выстрелом следом мне машет крылом.

Ну, что же, промазал – какая досада, 

Взгляд на небо зоркий и жди

Надейся на чудо, на то и засада,

Трофей твой ещё впереди!

И вот они выводком тянутся к луже,

Снижаясь стремительно к самой воде.

Напарник подбил и мой выстрел не хуже,

И большего счастья не встретишь ни где!

Заря догорела, сошлись все на стане

И вот полыхает костёр,

Под юшку с дымком, да водку в стакане

Неспешный идёт разговор.

И мнение общее дружно поддержано

- «Охотники будут всегда»!

Охотничья страсть как болезнь неизбежная,

Идёт по земле сквозь года.

08.12.2005 г. М.В. Сазонов

[Алексей 44]

Береста, закрутившись, шипела,Перелившись слезинкой огня,

Робко, трепетно, как-то не смело,

Разгоралась надежда моя.

заблудился и, видно, не слабо,

Насквозь вымокнув, жолода- мрак.

И зачем это все тебе надо,

И к чему эти муки, чудак?

А костер сил набрал потихоньку,

Искры к звездам несут в небеся,

Я из лапника сделаю койку,

И усталость прикроет глаза.

Пол гипнозом огня замираешь,

Истлевают тревоги золой,

И язычества сказки вбираешь.

Ты здесь свой. Ты вернулся домой

[Алексей 44]

Пущу собак. И, как дитя, заплачет

На пахоте настигнутый русак

И вновь Устин, отцовский доезжачий,

Начнет ворчать, что я пускал не так.

- Опять, паныч, у вас расчету мало.

И с сердцем бросив повод на луку,

Он острием старинного кинжала

Слегка проколет ноздри русаку.

О, мудрая охотничья наука!

Тороча зайца, слушаю слугу,

И лижет старая, седеющая сука

Кровавый сгусток в розовом снегу. 

1926  Николай Туроверов

[Алексей 44]

Псовая охотаПровидению угодно было создать человека 

так, что ему нужны внезапные потрясения, 

восторг, порыв и хотя мгновенное забвение 

от житейских забот; иначе, в уединении, 

грубеет нрав и вселяются разные пороки. 

Сторож вкруг дома господского ходит, 

Злобно зевает и в доску колотит. 

Мраком задернуты небо и даль, 

Ветер осенний наводит печаль; 

По небу тучи угрюмые гонит, 

По полю листья - и жалобно стонет... 

Барин проснулся, с постели вскочил, 

В туфли обулся и в рог затрубил. 

Вздрогнули сонные Ваньки и Гришки, 

Вздрогнули все - до грудного мальчишки. 

Вот, при дрожащем огне фонарей, 

Движутся длинные тени псарен. 

Крик, суматоха!.. ключи зазвенели, 

Ржавые петли уныло запели; 

С громом выводят, поят лошадей, 

Время не терпит - седлай поскорей! 

В синих венгерках на заячьих лапках, 

В остроконечных, неслыханных шапках 

Слуги толпой подъезжают к крыльцу 

Любо глядеть - молодец к молодцу! 

Хоть и ходеньки у многих подошвы – 

Да в сюртуках зато желтые прошвы, 

Хоть с толокна животы подвело – 

Да в позументах под каждым седло, 

Конь – загляденье, собачек две своры, 

Пояс черкесский, арапник и шпоры. 

Вот и помещик. Долой картузы! 

Молча он крутит седые усы, 

Грозен осанкой и пышен нарядом, 

Молча поводит властительным взглядом. 

Слушает важно обычный доклад: 

«Змейка издохла, в забойке Набат, 

Сокол сбесился, Хандра захромала». 

Гладит, нагнувшись, любимца Нахала, 

И, сладострастно волнуясь, Нахал 

на спину лег и хвостом завилял. 

В строгом порядке, ускоренным шагом 

Едут псари по холмам и оврагам. 

Стало светать; проезжают селом — 

Дым поднимается к небу столбом, 

Гонится стадо, с мучительным стоном 

Очеп скрипит (запрещенный законом); 

Бабы из окон пугливо глядят, 

«Глянь-ко, собаки!» — ребята кричат... 

Вот поднимаются медленно в гору. 

Чудная даль открывается взору: 

Речка внизу, под горою, бежит, 

Инеем зелень долины блестит, 

А за долиной, слегка беловатой, 

Лес, освещенный зарей полосатой. 

Но равнодушно встречают псари 

Яркую ленту огнистой зари, 

И пробужденной природы картиной 

Не насладился из них не единый. 

«В Банники,— крикнул помещик,— набрось!» 

Борзовщики разъезжаются врозь, 

А предводитель команды собачьей, 

В острове скрылся крикун-доезжачий. 

Горло завидное дал ему бог: 

То затрубит оглушительно в рог, 

То закричит: «добирайся, собачки! 

Да не давай ему, вору, потачки!» 

То заорет: «го-го-го! — ту!-ту!!-ту!!!» 

Вот и нашли — залились на следу. 

Варом-варит закипевшая стая, 

Внемлет помещик, восторженно тая, 

В мощной груди занимается дух, 

Дивной гармонией нежится слух! 

Однопомётников лай музыкальный 

Душу уносит в тот мир идеальный, 

Где ни уплат в Опекунский Совет, 

Ни беспокойных исправников нет! 

Хор так певуч, мелодичен и ровен, 

Что твой Россини! что твой Бетховен! 

Ближе и лай, и порсканье, и крик — 

Вылетел бойкий русак-материк! 

Гикнул помещик и ринулся в поле... 

То-то раздолье помещичьей воле! 

Через ручьи, буераки и рвы 

Бешено мчится: не жаль головы! 

В бурных движеньях — величие власти, 

Голос проникнут могуществом страсти, 

Очи горят благородным огнем — 

Чудное что-то свершилося в нем! 

Здесь он не струсит, здесь не уступит, 

Здесь его Крез за мильоны не купит! 

Буйная удаль не знает преград, 

Смерть иль победа — ни шагу назад! 

Смерть иль победа! (Но где ж, как не в буре, 

И развернуться славянской натуре?) 

Зверь отседает — и в смертной тоске 

Плачет помещик, припавши к луке. 

Зверя поймали — он дико кричит, 

Мигом отпазончил, сам торочит, 

Гордый удачей любимой потехи, 

В заячий хвост отирает доспехи 

И замирает, главу преклоня 

К шее покрытого пеной коня. 

Много травили, много скакали, 

Гончих из острова в остров бросали, 

Вдруг неудача: Свиреп и Терзай 

Кинулись в стадо, за ними Ругай, 

Следом за ними Угар и Замашка — 

И растерзали в минуту барашка! 

Барин велел возмутителей сечь, 

Сам же держал к ним суровую речь. 

Прыгали псы, огрызались и выли 

И разбежались, когда их пустили. 

Ревмя ревет злополучный пастух, 

За лесом кто-то ругается вслух. 

Барин кричит: «замолчи, животина!» 

Не унимается бойкий детина. 

Барин озлился и скачет на крик, 

Струсил — и валится в ноги мужик. 

Барин отъехал — мужик встрепенулся, 

Снова ругается; барин вернулся, 

Барин арапником злобно махнул — 

Гаркнул буян: «караул, караул!» 

Долго преследовал парень побитый 

Барина бранью своей ядовитой: 

- Мы-ста тебя взбутетеним дубьем 

Вместе с горластым твоим холуем! — 

Но уже барин сердитый не слушал, 

К стогу подсевши, он рябчика кушал, 

Кости Нахалу кидал, а псарям 

Передал фляжку, отведавши сам. 

Пили псари — и угрюмо молчали, 

Лошади сено из стога жевали, 

И в обагренные кровью усы 

Зайцев лизали голодные псы. 

Так отдохнув продолжают охоту, 

Скачут, порскают и травят без счету. 

Время меж тем незаметно идет, 

Пес изменяет, и конь устает. 

Падает сизый туман на долину, 

Красное солнце зашло вполовину, 

И показался с другой стороны 

Очерк безжизненно-белой луны. 

Слезли с коней; поджидают у стога, 

Гончих сбивают, сзывают в три рога, 

И повторяются эхом лесов 

Дикие звуки нестройных рогов. 

Скоро стемнеет. Ускоренным шагом 

Едут домой по холмам и оврагам. 

При переправе чрез мутный ручей, 

Кинув поводья, поят лошадей — 

Рады борзые, довольны тявкуши: 

В воду залезли по самые уши! 

В поле завидев табун лошадей, 

Ржет жеребец под одним из псарей... 

Вот, наконец, добрались до ночлега. 

В сердце помещика радость и нега - 

Много загублено заячьих душ. 

Слава усердному гону тявкуш! 

Из лесу робких зверей выбивая, 

Честно служила ты, верная стая! 

Слава тебе, неизменный Нахал,— 

Ты, словно ветер пустынный, летал! 

Слава тебе, резвоножка Победка! 

Бойко скакала, ловила ты метко! 

Слава усердным и бурным коням! 

Слава выжлятнику, слава псарям! 

Выпив изрядно, поужинав плотно, 

Барии отходит ко сну беззаботно, 

Завтра велит себя раньше будить. 

Чудное дело — скакать и травить! 

Чуть не полмира в себе совмещая, 

Русь широко протянулась, родная! 

Много у нас и лесов и полей, 

Много в отечестве нашем зверей! 

Нет нам запрета по чистому полю 

Тешить степную и буйную волю. 

Благо тому, кто предастся во власть 

Ратной забаве: он ведает страсть, 

И до седин молодые порывы 

В нем сохранятся, прекрасны и живы, 

Черная дума к нему не зайдет, 

В праздном покое душа не заснет. 

Кто же охоты собачьей не любит, 

Тот в себе душу заспит и погубит.

Некрасов

[Алексей 44]

Умчался вдаль шум электрички,Тянул рюкзак, кипела страсть.

Мы с другом к чёрту на кулички

Стремились засветло попасть.

Всё непослушней были ноги

(Шагали мы четвёртый час),

Да только нет милей дороги,

Что в мир чудес уводит нас.

Уже неведомая сила,

Людским желаньям вопреки,

Осенней краской наносила

На листья первые мазки.

В лучах заката куст рябины

Горел в вечерней тишине…

Такие русские картины,

Как на холсте, живут во мне.

Не разобрать впотьмах таблички,

Но всё ж мы, кажется, пришли

На эти самые кулички,

Вот только чёрта не нашли.

Нас за своих приняла лайка,

Хотя прошло немало лет.

На стол готовила хозяйка

Всё вместе ужин и обед.

А вскоре егерь в дом вернулся.

- Егорыч ! Здравствуй, старина!

Не постарел и не согнулся,

Лишь кудри красит седина.

Мы рады были, словно дети,

Но все распросы про запас.

Какая ж зорька на рассвете,

Коль дичь проснётся раньше нас…

Походы в те лесные дали

Я оценить теперь лишь смог:

Земное счастье мы искали 

В неповторимости дорог.

Николай Махонин.

Изменено 27 мая, 2009 пользователем Алексей 44

[Алексей 44]

В осенний тихий час рассветаВ болотах солнце я встречал.

А егерь в лодке рядом где-то

Мои промашки отмечал.

В руках застыла бескурковка.

Лютует комариный рой.

И даже птаха камышёвка

Казалась селезнем порой.

Восход цветные ожерелья

Зажёг на ветках. И в тиши,

Знать от осеннего безделья

Бормочут грустно камыши.

"Остановись, прошу, мгновенье,

Покуда страсть не отжила!

Хочу напиться вдохновенья..."

А сзади егерь: "Как дела?"

Его слова, как звук дуплета.

Егорыч, что ж ты натворил!

А он как будто понял это

И от смущенья закурил.

Ну вот и кончилась охота.

Плывём обратно неспеша.

Мешают выйти из болота

Тугие стебли камыша.

Заходим в избу, на крылечке

Оставив сохнуть сапоги.

Хозяйка вынула из печки

С румяной коркой пироги.

По рюмке выпили, а вскоре

Поспел душистый крепкий чай.

Его судьбы я в разговоре

Коснулся как бы невзначай.

Прошёл войну, был трижды ранен.

Хранит три "Славы" и "Звезду",

И, как потомственный крестьянин,

Старался быть не на виду.

Да и к чему она, известность?

Ему важны его дела.

В его глазах светилась честность.

Такими Русь всегда жила.

Николай Махонин.

[AnatolichY]

Стихи о собаке

Люблю я собаку за верный нрав,

За то, что, всю душу тебе отдав,

В голоде, в холоде или разлуке

Не лижет собака чужие руки.

У кошки дуры характер иной.

Кошку погладить может любой.

Погладил — и кошка в то же мгновенье,

Мурлыча, прыгает на колени.

Выгнет спину, трётся о руку,

Щурясь кокетливо и близоруко.

Кошке дешёвая ласка не стыдна,

Глупое сердце не дальновидно.

От ласки кошачьей душа не согрета.

За крохи немного дают взамен:

Едва лишь наскучит мурлыканье это —

Встанут и сбросят её с колен.

Собаки умеют верно дружить,

Не то что кошки — лентяйки и дуры.

Так стоит ли, право, кошек любить

И тех, в ком живут кошачьи натуры?!

1992г.Эдуард Асадов.

[Aleksandr]

НА ТЯГЕ

Сквозит на зареве темнеющих небес

И мелким предо мной рисуется узором

В весенние листы едва одетый лес,

На луг болотистый спускаясь косогором.

И глушь и тишина. Лишь сонные дрозды

Как нехотя свое доканчивают пенье;

От луга всходит пар... Мерцающей звезды

У ног моих в воде явилось отраженье;

Прохладой дунуло, и прошлогодний лист

Зашелестел в дубах... Внезапно легкий свист

Послышался; за ним, отчетисто и внятно,

Стрелку знакомый хрип раздался троекратно,

И вальдшнеп протянул - вне выстрела. Другой

Летит из-за лесу, но длинною дугой

Опушку обогнул и скрылся. Слух и зренье

Мои напряжены, и вот через мгновенье,

Свистя, еще один, в последнем свете дня

Чертой трепещущей несется на меня.

Дыханье притаив, нагнувшись под осиной,

Я выждал верный миг - вперед на поларшина

Я вскинул - огнь блеснул, по лесу грянул гром -

И вальдшнеп падает на землю колесом.

Удара тяжкого далекие раскаты,

Слабея, замерли. Спокойствием объятый,

Вновь дремлет юный лес, и облаком седым

В недвижном воздухе висит ружейный дым.

Вот донеслась еще из дальнего болота

Весенних журавлей ликующая нота -

И стихло все опять - и в глубине ветвей

Жемчужной дробию защелкал соловей.

[Лисовин]

Есть у охотников законы...

Есть у охотников законы,

Они верны во все века,

Не могут их менять ни жены,

И ни чиновничья рука.

И в нашей жизни быстротечной,

Когда всё начато с нуля,

Они живут и также вечны,

Как наша грешная земля.

Законам следовать не сложно,

Их нужно сердцем лишь постичь:

Не будь жесток, и если можно,

Не бей беспомощную дичь!

В леном заметил полумраке,

Как пёс гоняет русака:

Из-под чужой добыть собаки

Пусть не поднимется рука!

Чтоб избежать любого риска

И не прослыть "умнее всех"

Не подходи к другому близко

Когда к нему идёт успех!

Пусть день тяжел и неудачен,

Ты зол и взмылен, словно конь,

Но как бы не был озадачен:

Другим добытого не тронь!

Нашёл тепло в лесной избушке,

Проспал до утренней зари,

Пусть жестко было без подушки:

Чужой приют не разори.

Свои у совести законы,

Но дорог мне один, хоть режь:

Не верь в готовые патроны,

Когда выходишь на рубеж!

Утиная охота

Багровеет небо, и туман садится,

И не тронут ветерком наш седой каамыш.

Верный пес ноздрями тянет воздух с плеса,

И вот-вот услышу я громкий утки крик.

Шелест крыльев с плеса, и свечой взлетает,

И свечой взлетает пара уток ввысь.

Замирает сердце, сердце словно тает,

И дымок курится этим уткам вслед.

Не рычи ты на меня, друг ты мой лохматый,

Ни судьба видать была мне подбить пернатую.

Возвращаться нам с тобой, не солоно хлебавши,

А ружье на ремешок, и гильзы все дымятся.

В сапоги вода зашла, и патронташ промокший,

Но идешь ты на легке, уставший, беззаботный.

Вспоминаешь сам себе открытие охоты,

И бутылку на траве, ночевку на болоте.

А когда придет зима и наметет сугробы,

И приснится вдруг тогда охота на болоте,

С ароматом у костра суп из дикой качки,

Верный взгяд и рыжий отблеск друга по охоте.

[UAZAVRIK]

Алексей, стихи Николая Махонина, если есть еще выкладывайте, пожалуйста. Столько тепла, добра в них. За душу берут.

[Aleksandr]

Гончак

Лакай вино погони, гончий пес. Ноздрями пей звериную тропу.

Ты не забыл, что твой собачий нос вершит мою охотничью судьбу?

Наверно, нам с тобой гореть в аду за то, что на тебя в лесу молюсь.

Как на кресте, на заячьем следу распят четвероногий мой «исус».

И вот уже крестоподобный след затягивает мертвую петлю.

И зверь идет на выстрел, как на свет. И я стреляю в тех, кого люблю.

Зима бросает снег за ворот мне и хвойной лапой лупит по щекам.

Но я горю в охоте, как в огне, и верю только русским гончакам.

И я жалею братьев меньших, но мой пращур, бывший первым из стрелков,

Подлил мне в рог охотничье вино, настоянное на крови веков.

И я взахлеб вино охоты пью. Горячий след сжигает душу мне.

И я стреляю в тех, кого люблю, и убиваюсь по лесной родне.

Когда, смертельной раной плавя снег, добыча распластается у ног,

Тогда во мне очнется человек, а зверь во мне отступит на прыжок.

Мы вновь тряхнули стариной, мой пес. Ты ткнулся мне в ладонь исподтишка.

Твой черный, как печать, собачий нос скрепляет нашу дружбу на века.

[Aleksandr]

Охотминимум в стихах

Если хочешь ты к ловитве

Пристраститься с юных лет

То запомни, как молитву,

Мой родительский совет:

Никогда не цель без дела

В человеческое тело.

Если изгородь какая

Попадется на пути,

То ее перелезая

Ты оружье разряди.

Встал на место - стой потише

Зверь все видит, зверь все слышит.

И не жадничай, мой свет,

Пусть стреяет и сосед.

Меж соседом и тобой

Может зверь промчать стрелой.

Затверди же назубок:

Никогда не целься вбок.

Кто укрыт листвой - стрелок

Иль загонщики и звери?

Осторожность - не порок,

Не стреляй не видя цели.

Попади или мазни

Но одно запомни туго:

Все на свете фазаны

Всеж не стоят смерти друга.

[Алексей 44]

Алексей, стихи Николая Махонина, если есть еще выкладывайте, пожалуйста. Столько тепла, добра в них. За душу берут.

Умчался вдаль шум электрички,

Тянул рюкзак, кипела страсть.

Мы с другом к чёрту на кулички

Стремились засветло попасть.

Всё непослушней были ноги

(Шагали мы четвёртый час),

Да только нет милей дороги,

Что в мир чудес уводит нас.

Уже неведомая сила,

Людским желаньям вопреки,

Осенней краской наносила

На листья первые мазки.

В лучах заката куст рябины

Горел в вечерней тишине…

Такие русские картины,

Как на холсте, живут во мне.

Не разобрать впотьмах таблички,

Но всё ж мы, кажется, пришли

На эти самые кулички,

Вот только чёрта не нашли.

Нас за своих приняла лайка,

Хотя прошло немало лет.

На стол готовила хозяйка

Всё вместе ужин и обед.

А вскоре егерь в дом вернулся.

- Егорыч ! Здравствуй, старина!

Не постарел и не согнулся,

Лишь кудри красит седина.

Мы рады были, словно дети,

Но все распросы про запас.

Какая ж зорька на рассвете,

Коль дичь проснётся раньше нас…

Походы в те лесные дали

Я оценить теперь лишь смог:

Земное счастье мы искали 

В неповторимости дорог.

Николай Махонин

[Алексей 44]

"Как будто в странном сне уносится косяк

от снежного заряда на заходе...

Так листья на ветру по осени летят, 

и жизнь вот так, наверное, проходит.

И, кажется, ушел от выстрела отряд,

случайно уцелевший от погони.

И вот уже их нет, но слышно как кричат

в далеком и неведомом затоне.

В тайге не сеют хлеб и не цветут поля,

здесь птичий крик да вечный дым туманов.

И потому грустна вечерняя земля

под криками гусиных караванов.

Пусть горек хлеб разлук, зато печаль светла.

Здесь нет ни равнодушья, ни обманов.

У моего костра достаточно тепла

под крик гусей и вечный дым туманов.

Туриянский Владимир

[Aleksandr]

Волчица.

Ты решил затравить волчицу,

Превратить в дворовую суку,

Чтоб за голый мосол, водицу

Ей лизать хозяину руку?

На хвосте принесла сорока

Очень поздно SOS-сообщенье.

Егеря со сворой жестоко

Обложили путь к отступленью.

И плюются огнём двустволки,

И тропинка в глазах двоится,

Расступаются сосны, ёлки –

Негде спрятаться, затаиться...

Ты горланишь: – " Гони! Там яма!

Не стрелять! Мне нужна живая!"

Лучше пуля в двадцать два грамма,

Чем позорная жизнь цепная.

Рвут борзые подпушье, волос,

В раж вошли и грызут за ляжки…

Вон и егерь "летит" на голос,

Тянет руку к пузатой фляжке...

Ты смеёшься? На сердце сладко?

Помолись-ка перед "обедней"!

Отдышусь я и наша схватка

Будет первой да и последней.

Шкурой лягу в твоей каминной,

А на цепь не посадишь сроду!

Песней волчьей своей, былинной,

Прославляла всегда свободу.

Щерю зубы. Глаза – как щели.

Не пристало цепных бояться!

Чую нюхом: мне до апреля,

До любви своей не добраться...

Вышел срок. Пружинится тело.

Хвост – оглоблей. Вздыблена грива.

Мне в "углу" сидеть надоело,

Щупать лапами край обрыва.

К голове прижимаю уши.

Рык...! Бросок...! Ещё...! Неизбежность....

Но до крика: « Пли!!" твою душу

Забрала я глазами в Вечность.

Что? Посмела? Ты хмуришь брови?

Лес наполнил от гнева криком?

Всё! Прощай! Мои капли крови

По весне взойдут "Волчьим лыком".

(автор– А.Вельдж)

[Алексей 44]

Урман 

Урман, урман и рям за рямом… 

Бывает так: стою в ряму – 

Лось подойдет и встанет рядом, 

Я не спугну его зарядом, 

А только веткой шевельну. 

Он головой качнет сердито, 

Перемахнет через ручей, 

И брызнет клюква под копытом 

В тени столетних кедрачей. 

Здесь за причудливыми пнями 

Трясину скрыл коварный мох. 

Глухарь с кровавыми бровями 

Весной от пения оглох. 

Медведь теплом уже разбужен, 

Из бурелома встал, худой, 

И пьет он из болотной лужи 

Душистый клюквенный настой. 

А я, вдыхая запах хвои, 

Бреду сквозь утренний туман 

В твои безбрежные покои, 

Седой и сказочный урман…

Щенок из Заполярья 

Н. Разумову 

Он не скупал на севере мехов, 

Мой друг – поэт-мужчина! – 

не в кавычках. 

Он вез щенка и несколько стихов, 

Хоть побывал у черта на куличках. 

Качало нарты, вился ненца бич, 

Неслась упряжки пестрая лавина. 

В широком чуме крепкий магарыч, 

Холодная, как жало, строганина. 

Хвалил хозяин черного щенка: 

«Какой! Хорош!» И наливал из фляжки. 

Щенок был впрямь похож на вожака, 

На властелина лаячьей упряжки. 

Он бороду поэту облизал, 

Потом они на шкурах долго спали. 

Поэт щенку дал имя Салемал, 

Ведь он родился там, на Салемале, 

Когда буран над тундрою ревел, 

Под корень гнул корявые березки. 

В дороге грудь щенок поэту грел, 

Тот молоком поил его из соски. 

Он вырос без упряжки и бича, 

В степном краю, где тоже пела вьюга… 

И все же он по Северу скучал, 

Но не скулил, боясь обидеть друга.

Шмаков Геннадий Тимофеевич

[AnatolichY]

Охота

По весне за логом кедровым,

Где и снег еще не растаял,

Под безмолвным ночным покровом,

Егеря обложили стаю.

По раскладу давно привычному,

Рассчитались на номера,

Да по окрику злому, зычному,

Для людей началась игра.

На махах уходили волки,

Порешивши, что в силе уйти,

Только егерские двустволки,

Смертью стали на их пути.

Вот уж первой пала волчица,

Приняв грудью стальной жакан,

Сквозь линялую шерсть сочится,

Бьет на вздохе, кровавый фонтан,

За мгновение все и случилось,

Переярок, матерый, щенок,

Кровь на белом снегу парилась,

Да над ружьями вился дымок.

Пили водку, добив подранка,

Ошалев от удачи такой,

Все, хвалясь, что теперь спозаранку,

Уж не слышать им волчий вой!

Только вдруг притихли, трезвея,

Глядя в край, где лежала стая,

Как согнувшись над трупом зверя,

Пацаненок громко рыдает,

Сельский мальчик, босой, без шапки,

По всему из села, что рядом,

Морду зверя, зажав в охапку,

Все глядел невидящим взглядом,

На людей он смотрел сквозь слезы,

Гладя серую шерсть волчицы,

Стыл в ветвях одинокой березы,

Старый ворон пустой глазницей.

И на всхлипе, на детском, тонком,

Опустив осторожно тело,

Подняв вверх худые ручонки,

Молвил тихо, совсем не смело:

-Вы скажите мне, добрые люди,

Чем, пред вами сей мир, повинен,

Что ж вы губите всё, будто нелюди,

Оторвавшись от пуповины?

Разве ж зверь сей, виновник истый,

Что порублен под корень лес,

Нет ни трав, ни сосен смолистых,

Да зверью не осталось мест?

И не молвив уж больше слова,

Лишь устало, взмахнув рукой,

Тихо брел средь стволов кедровых,

Даже всхлипом не руша покой.

И застыли в молчанье суровом,

Протрезвевшие мужики,

Не обмолвившись лишним словом,

Волчью кровь, обтирая с руки.

А над лесом, привычным клином,

Потянул журавлиный строй,

Над затишьем лесных исполинов,

Птицы вновь возвращались домой.

Изгой

[Алексей 44]

Ползу с охоты еле-еле

Через поля, издалека

Признать пожадничал на деле

Несу два зайца беляка

Один добыт из-под собаки

Другой случайный, шумовой

Азарт охотничий не враки

Порою правит головой

Теперь плоды его вкушая

Злюсь на себя, серьёзно злюсь

Добыча, ясно, украшает

Сказать о том не побоюсь

Но вот нести проблематично

Высокой, снежной целиной

Кобель, смекнув, что злюсь, тактично

Бежит неспешно стороной

Ружьё и то потяжелело

По всем приметам раза в два

День сник, заметно потемнело

Село в дали, видать едва

Огни редки в начале ночи

А нам идти примерно с час

Уют домашний отдых прочит

Наверняка заждались нас

О чае липовом мечтаю

В прикуску с мёдом, не спеша

От этой мысли отмечаю

Теплом окуталась душа

Усталость меньше ноги держит

И снег вдруг стал не так высок

И ветерок морозный, свежий

Дохнул во след, наискосок

Идти немножко , помогая

Ружьё поправил и рюкзак

Тут мысль пришла уже другая

Мне приготовить зайца как?

Сварить на первое? Пожарить?

Иль потушить под маринад

В фольге или в чугунной таре

Капустки квашеной, салат

Из овощей, с добавкой хрена

Графинчик водки, потный бок

Что снег мне рыхлый по колено

Мой путь не так уж и далёк

Шагаю, словно отдохнувший

К жаркому, яблоко натру

Снежок порадовал, порхнувший

Порошей выпадет к утру

И я не вспомнив про усталость

Опять уйду в леса чуть свет

Охота лечит, гонит старость

С ней в теле хворям места нет

Она единственная, кроме

Жены, родителей , детей

Мужичья радость, если в доме

Все ждут охотничьих вестей

Два зайца скажут, это слишком

Но рады будут, что скрывать

И младший в отпуске сынишка

Мне скажет тихо:»С полем, бать!»

-----------------------------------

В поле сумрачно и глухо,

Сырость в золоте стерни.

Осень, дряблая старуха

По дождям считает дни

Сквозняки гуляют лихо

Дорывая лист с дерев.

Из колка в колок лосиха

Пробежала осмелев

Леса край совсем не близко,

Свет волшебный от берёз.

В небе тучи бродят низко.

Вряд ли стоит ждать мороз

Зеленеет клин озимый,

Тут и там костры рябин.

Не грусти мой край родимый.

Загрустил не ты один

Я, душой тебе, внимая

Сам не свой от серых дней.

Явь печали принимая

С каждым годом всё больней

Сердце давит горькой ношей

( Мысль, такая как кому!)

Только первая пороша

Мнится. Вяжется к нему…

…С гончим вязким да котомкой

Выйдем в полной тишине

Ранним утром, переломка

Патронташ- всё любо мне

Гимном славным снега скрипы,

Изб духмяные дымы

Согревают крону липы,

Разгоняют саван тьмы

И теряются в высотах,

Там совсем иной полёт.

С детства знаю, день охоты

К счету жизни не идёт

Эта вера вне закона

Душу тешит и бодрит

Мне азарт, страданье гона

Что она огнём горит

Позабудешь всё на свете

И отдашь, одна цена,

Коль охот волненья эти

Вряд ли выпиты до дна

Вкус их терпкий и приятный

Кем был познан до конца?

И когда идём обратно

Я в долгу у выжлеца

Друг, помощник он хороший.

(Мысль, такая как кому!)

Только первая пороша

Мнится сердцу моему

Разливаясь тёплой негой,

Чувства горькие гоня.

Их засыплет белым снегом

К декабрю, к началу дня

В окна глянет до рассвета

Спать, нам долго, не веля,

Огласит моим дуплетом

Гулко дальние поля

Эхом дробно отзовётся,

Порассыплется в глуши,

Как хмельное разольётся

В тайниках моей души

Звук взорвавшийся угаснет

Словно свет к закату дня,

И поверив, может счастье

Приживётся у меня?!

13.11.04г.

---------------------------

Сосновый бор в осенней дрёме.

Морозец первый, а в дали

В прощальной искренней истоме

Кричат печально журавли

Беззвучно сыплются иголки

С высоких крон, октябрь пока.

Глядят на серые просёлки

Лебяжьей стаей облака

В снастях паучьих белый иней,

Дорогой лист сухой ковром,

И под мостом, на речке синей

Играют струи серебром

Горит огнём шиповник колкий

По берегам, средь ивняка.

Люблю осенние просёлки,

Люблю над ними облака

Люблю безмолвие дороги,

Неспешный шаг, неспешность дум.

Я счастлив тем, что среди многих

Стиха строка идёт на ум

Нет ничего милей на свете

Волнений чувств в глуби души,

Они округ в волшебном цвете

Листвы, дерев, люби, пиши

Коль бессловесно наплывают

Проникновенные слова,

А если чувства задевают

От счастья кругом голова

Вот так же речка ближе к устью

И полноводней и ровней.

Как внемлет сердце лёгкой грусти

Во мне от клика журавлей!

7.02.04г.

Сувориков Николай Николаевич

[Aleksandr]

Ползу с охоты еле-еле

Снежок порадовал, порхнувший

Порошей выпадет к утру

И я не вспомнив про усталость

Опять уйду в леса чуть свет

Охота лечит, гонит старость

С ней в теле хворям места нет

Она единственная,

Вот и я также. С охоты ползешь с выжлой еле ноги волочишь,думаешь пару тройку дней отдохну и на охоту снова. Придешь поужинаешь,собачку накормиш,лягеш на диван перед телевизором Кайф и както не замечаешь как мысли и ноги зовут на нее родную на охоту ,хоть и мозги говорят отдохни. Но куда там.

[AnatolichY]

Старой собаке не быть гончим псом,

В гоне не вырвется, радость из пасти,

Рык не встревожит на пашне ворон,

Хвост не приманит, всех сук пестрой масти.

Клык не вопьется в того, кто бежит,

Пену роняя на траву, как лошадь,

Сердце не будет по ребрам стучать,

Это товарищ, последняя осень.

Грусть убери, и зверей, помяни,

Тех, что порвал на опушке ты в клочья,

Силы свои пред прыжко собери,

В Вечность, которую мысленно просишь!

Стихи наверное печальные но мне они просто понравились

[Кромлех]

24 марта 2004 г. гор. Иваново.

Осенним утром на охоте

от городской уходишь суеты,

туман неслышно тает на болоте

раскутывая ближние кусты.

И в молоке темнеет полосою

за лугом лес, а на лугу - стога,

нерукотворной девственной красою

рассвет всё новые рисует берега.

В том чудном пасмурном тумане

помехи нет для чуткой тишины,

всё полно тайн, зовёт и обещает

волшебный путь- от золотой сосны.

В душе покой и ровно бъётся сердце,

трепещет радость - это счастья миг,

здесь есть, на что мне опереться,

здесь новых сил и творчества родник.

Всё выше небо, новизна всё ярче,

быть может Бог грехи мне отпустил

за муки в городах? Здесь всё иначе,

такой бы видел я оставшуюся жизнь.

О диких островах в далёких океанах

ты помнишь детские цветные сны?

О Мир и Жизнь, кем я из вас обманут?

Мне надо было жить у золотой сосны.

Взревел мотор, выбрасывая гарь,

в дождь у дорог баласт глотают птицы,

взлетел на ель...и падает глухарь,

и перевёрнута идиллии страница.

[$VK]

Влетел он в полымя заката

и замелькал, и зачернел,

и не слыхал,

как в два раската

гром над поляной прогремел.

Свинца горячие крупицы

ударили наперерез,

и люди радовались птице,

упавшей на землю

с небес.

Среди осин и елей мрачных,

зарывшись в прошлогодний лист,

лежал крылатый неудачник,

весны подстреленный связист.

И длинный клюв

торчал, как шильце,

из горстки пестрого пера...

Кто знал, что этим завершится

весны любовная пора?

Какая радость им владела,

как жизнь была ему легка,

и как бы я его жалела,

когда б не гордость

за стрелка!

Вероника Тушнова

[Алексей 44]

Спустились сумерки заката

Покрыв туманом глади вод.

Здесь тишина была когда то

В краю нехоженых болот.

Свои законы в этом мире.

Быть может злые , но свои.

Они хозяева в квартире,

На этой стороне земли.

Взошла луна над небосводом

Пушистый мох упрятав в тень.

Своим ему известным бродом

Протопал в стороне олень.

Спустилась стайка уток строго

Проделав круг над озерком.

Жирка набрать перед дорогой

Решил вожак , взглянув кругом.

И никого не опасаясь

Плескались утки на воде.

Вдруг что -то вроде показалось,

Вожак подумал – быть беде.

Он звук издал как клич призывный

«Опасность» - быстро всем лететь.

Но было поздно – «я наивный»

Придется видно умереть.

Дуплетом выстрел раскатился

Над тишиной лесных озер.

А стая уток уносилась,

Вожак смеялся – я хитер.

Он круг решил победный сделать

В глаза охотнику взглянуть.

Вдруг вспышка и крыло «Акелы»

Дробинам преградило путь.

От боли клюв покрылся пеной

Как можно дальше улететь...

В траву, в камыш зарыться в сено..

И затаиться, и сидеть.

Идет сюда , крепись дружище,

Он без собаки – хорошо.

Еще немного тише , тише

Пора, взлетаем , ну пошел...

От боли разум помутился

Крыло влачилось по земле,

Свинца заряд весь очутился

В его беспечной голове.

Подумал, вроде я очнулся

Сапог резиновый слегка

До головы его коснулся

И радостно взяла рука

Такой исход я не предвидел,

Последнее что он сказал.

Последнее что он увидел,

Счастливые его глаза,

2006 Костин Юрий